Немецкое мемориальное кладбище. Мемориальный комплекс "парк мира" в ржеве

Часть третья

Близость Наполеона и Александра в 1808-1809 гг. Эта близость дошла до того, что, когда Наполеон напал на Австрию, русский корпус выступил для содействия своему бывшему врагу. Жизнь же людей, далеких от политики, шла своим чередом. Жизнь и занятия князя Андрея Бол­конского в деревне. Он реализует те планы, которые заду­мал, но не довел до ума Пьер: одно имение было переведено в вольные хлебопашцы, в других барщина была заменена оброком. Одну часть времени князь проводил с сыном и от­цом в Лысых Горах, другую — в Богучарове. Поездка князя Андрея в рязанские имения сына. Весна в лесу. В нем было очень жарко, безветренно. Мрачные мысли князя Андрея при виде старого дуба. Это был дуб с обломанными сучьями и корой, заросшей старыми болячками. Он «старым, пре­зрительным уродом стоял между улыбающимися береза­ми» и будто говорил: «Весна, и любовь, и счастье! И как вам не надоест один и тот же глупый и бессмысленный обман! Все одно и то же, и все обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастья». В связи с этим дубом у князя Андрея возникает целый ряд новых мыслей: он приходит к выводу, что «он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая».

Поездка князя Андрея к Ростовым в Отрадное. Эту поезд­ку пришлось сделать потому, что граф Илья Андреевич Ро­стов был уездным предводителем. Встреча с Наташей. Ког­да Болконский въезжал, ему наперерез выбежала толпа де­вушек. Впереди бежала Наташа. Андрею становится больно оттого, что она счастлива своею какою-то отдельной жизнью и ей нет никакого дела до него. В течение всего дня Болкон­ский несколько раз обращает внимание на смеющуюся Ната­шу, не понимая, чему она так рада, о чем она думает? Вечером князь Андрей невольно подслушивает задушевный разговор Наташи с Соней. Наташа, которая не могла заснуть, восхи­щается прелестью ночи, луной, хочет полететь. Соня говорит, что пора спать, Наташа наконец ей поддается. Все это время Болконский, слушая разговор, невольно боится, что Наташа что-нибудь скажет о нем, но ей никакого дела не было до его существования. «В его душе вдруг поднялась такая путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни», что он, не понимая самого себя, тотчас засыпает.

Возвращение князя Андрея домой происходило через ту же рощу, где стоял старый уродливый дуб. Князь Андрей ре­шил отыскать этот дуб, но его не было. Он преобразился, зазе­ленел. «Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недове­рия и горя — ничего не было видно». Прилив радости и бодро­сти у князя Андрея при виде распустившегося старого дуба. Вера Болконского в возможность для себя деятельности, сча­стья, любви и решение осенью ехать в Петербург. «Нет, жизнь не кончена в тридцать один год!» — решает Болконский для себя. Ему захотелось, чтобы все узнали о нем, не жили так не­зависимо от его жизни, чтобы все жили вместе с ним.

Приезд князя Андрея в Петербург. Эпоха реформ и апо­гей славы Сперанского. В это время те неясные либеральные мечтания, с которыми вступил на престол импера­тор Александр. Сперанский заменил всех по гражданской части, а Аракчеев — по военной. Князь Андрей на прие­ме у Аракчеева. Он передал ему записку о военном уставе, которую тот должен был рассмотреть. Все, кто находился в приемной Аракчеева, имели приниженный и испуганный вид. Позвали князя Андрея. Сперанский сказал, что не одо­бряет устава Болконского. Но при этом Аракчеев зачислил Болконского в члены комитета о воинском уставе. Но без жалования. Князь Андрей говорит, что оно ему и не нужно.

Интересы князя Андрея в Петербурге и увлечение его Сперанским. Болконский возобновляет все старые знаком­ства. Желанный прием Болконского различными кругами высшего петербургского общества. Партия преобразователей радушно его приняла, так как он отпустил крестьян на волю, женский свет принял его как жениха. «О нем заговорили, им интересовались и все желали его видеть». Князь Андрей у графа Кочубея. Его встреча и разговор со Сперанским. Спе­ранский — это человек, у которого были спокойствие и само­уверенность, неловкие и тупые движения, твердый, но вме­сте с тем мягкий взгляд. Он решает завести разговор с Бол­конским. Говорит о том, что знает о князе давно благодаря его отцу и своим поступкам с крестьянами. Князь Андрей не мог не разговаривать со Сперанским, так как его заинтересо­вала личность этого человека. Сперанский приглашает Бол­конского к себе в гости.

Времяпровождение князя Андрея в Петербурге. Он ни­чего не делает, ни о чем не думает, а только говорит и даже одно и то же в один день в разных обществах. Впечатление, произведенное на него Сперанским. Болконскому хотелось «найти в другом идеал его совершенства, к которому он стре­мился», а потому он легко нашел его в Сперанском. И тот льстил ему, говоря «мы», «нам», «нас». Лишь холодный, не пропускающий в душу взгляд смущал Болконского. Харак­теристика Сперанского. Главная его черта — вера в силу и законность ума. Ему было присуще большое презрение к лю­дям. В подтверждение своих мыслей Сперанский мог приве­сти такое большое количество доказательств, что ничего не оставалось, как согласиться с ним. Зачисление князя Андрея членом комиссии составления воинского устава и комиссии составления законов. Его назначают начальником. Он стал работать над составлением отдела «Права лиц».

Пьер во главе петербургского масонства. Он утраива­ет столовые, вербует новых членов, заботится о соединении различных лож и приобретении подлинных актов. Неудо­влетворенность Пьера масонской деятельностью. Он чув­ствовал, что разуверивается в истинности масонства. Ему стало казаться, что масонство основано на одной внешно­сти, русское масонство пошло по ложному пути. Поэтому он предпринимает поездку за границу для посвящения себя в высшие тайны масонства. Там он получает доверие выс­ших лиц, проникает во многие тайны и получает высшее звание. Возращение в Петербург. Торжественное заседание масонской ложи. Речь Пьера и волнение, произведенное ею в ложе. Пьер говорит о том, что мало блюсти таинства масо­нов, надо еще и действовать. Он предлагает план, который весь был основан на том, чтобы воспитывать людей твердых и добродетельных, везде преследовать порок и глупость. Ве­ликий мастер стал возражать Пьеру. Разрыв Пьера с петер­бургскими масонами.

Глава VIII.

Тоска Пьера. В это время Элен присылает ему письмо, где говорит о том, что скучает, что хочет с ним повидаться. Теща же вызывала Пьера для важного разговора. Он чув­ствует, что его оплетают, что в том состоянии, в котором он находится, ничего не может поделать. Поездка в Москву к Иосифу Алексеевичу. Его примирение с женой. Пьер со­вершает этот поступок на основании того, что Иосиф Алек­сеевич напомнил ему, что нельзя отказывать просящему. Он селится в верхних покоях и чувствует себя счастливым чувством обновления.

Кружки высшего петербургского общества. Француз­ский кружок Наполеоновского союза — графа Румянцева и Коленкура. Элен в центре этого кружка. Когда Элен была в Эрфурте, ее заметил сам Наполеон. Ее салон. Посещение салона Элен было дипломом ума. Хотя Пьер прекрасно знал, что Элен глупа, он всегда удивлялся, почему люди не видят этого, и боялся, что обман рано или поздно раскроется. Роль Пьера в салоне жены. Он был тем неуклюжим мужем, ко­торый составлял выгодный фон для своей жены. Пьер на­учился равнодушному тону, небрежности и благосклонно­сти ко всем, которого от него и ждали. Среди прочих гостей в салоне Элен часто бывал Борис Друбецкой. Близость Элен с Борисом Друбецким. Борис общался с Пьером с особенной грустной почтительностью. Отношение же Пьера к Борису было отрицательным. Он сам поражался, какую антипатию испытывает к этому молодому человек, хотя было, когда тот ему нравился.

Дневник Пьера Безухова. Пьер пишет, что счастлив и спокоен духом. Старается преодолеть в себе ненависть к Друбецкому. Он просит Господа помочь избавиться от страстей, которые его преследуют, и обрести добродетель.

Приезд Ростовых в Петербург. За то время, которое Ро­стовы провели в деревне, дела их не поправились, и поэто­му старый граф отправляется с семьей в Петербург искать места. Принадлежность Ростовых к смешанному и неопре­деленному обществу в Петербурге. Они были для москви­чей теми провинциалами, до которых спускались люди, ко­торых не спрашивали, кто они. Успех Берга по службе. Он был ранен в руку, получил за это две награды. Был капита­ном гвардии с орденами, занимал особенный выгодные ме­ста в Петербурге. Берг делает Вере предложение, которое сначала было принято с нелестным для него недоумением. Но потом все решили, что, возможно, это и хорошо. И в се­мье Ростовых воцарилась радость. Объяснение Берга со ста­рым графом о приданом. Граф не знал, сколько у него есть денег, долгов и что он сможет дать Вере. Берг прямо спро­сил графа, что будет дано за Веру. Тот ответил, что вексель в восемьдесят тысяч. Берг просит дать ему на руки чистыми тридцать тысяч, на что граф соглашается.

Наташа в Петербурге. Ей уже шестнадцать. Она давно не видела Бориса и теперь думала, считать ли серьезной ту клятву, которую она дала ему четыре года назад. У Бори­са же теперь было блестящее положение в Петербурге бла­годаря отношениям с Элен, блестящее положение на служ­бе благодаря знакомству с влиятельным лицом. Он собирал­ся жениться на одной из богатых невест Петербурга. При­езд Бориса Друбецкого к Ростовым. Его встреча с Наташей и впечатление, произведенное на него ею. Эта была уже не та Наташа. Увлечение Бориса Наташей. Борис понимает, что интерес к ней не остыл, если не стал еще сильнее, но он не может жениться на Наташе, это крах его карьеры. Бо­рис теперь перестал бывать у Элен и целый дни просиживал у Ростовых. Наташа же по-прежнему была в него влюблена.

Глава XIII.

В спальне графини Ростовой. Ночное посещение Ната­ши и разговор дочери с матерью о Борисе. Мать говорит На­таше, что та совсем вскружила голову Борису, что так нель­зя. Ведь они не могут пожениться. Наташа и сама говорит, что Борис не в ее вкусе, потому что «узкий, серый, свет­лый». Не то, что Пьер, который «темно-синий с красным и четвероугольный». Мысли Наташи о себе. Наташа рассу­ждает, что она мила, умна необыкновенно, хороша и т. д. С такими мыслями она и засыпает. На следующее утро гра­финя переговорила с Борисом, и тот больше не появлялся в доме Ростовых.

Новогодний бал у екатерининского вельможи. На бале должен быть дипломатический корпус. Съезд приглашен­ных. Приготовления к балу Ростовых. Возбужденное состояние Наташи перед поездкой на первый большой бал. Она встала в восемь часов утра и весь день находилась в лихо­радочной тревоге и деятельности. В одиннадцать часов все разместились по каретам и поехали.

Приезд Наташи на бал. То, что ждало Наташу, было прекрасным. Она ничего не видела, ее глаза разбегались, а потому она так естественно себя вела, что только и шло к ней. Впечатление, произведенное Наташей на хозяйку и некоторых гостей. Все смотрели вслед этой девочке, веро­ятно, вспоминая свой первый бал. А хозяин, проводив Ната­шу глазами, сказал: «Charmante!» Перонская называет Ро­стовым значительных лиц, бывших на балу. Пьер и князь Андрей на балу. Пьер направлялся к Наташе, так как обе­щал ее познакомить с кавалерами. Но, не дойдя до нее, он останавливается около красивого брюнета в белом мундире. Это был Болконский, помолодевший и повеселевший. Пе­ронская говорит, что терпеть не может Болконского, хотя все от него без ума, слишком уж много гордости в нем.

Приезд на бал Александра. Вся толпа ринулась посмо­треть на императора. Государь открывает бал. Отчаяние На­таши, что она не танцует между первыми. Никто не пригла­шал Наташу, она чуть ли не плачет. Вальс. Пьер просит Бол­конского пригласить Наташу на танец. Князь Андрей взгля­нул на Наташу, вспомнил ее разговор в Отрадном и пригла­сил на танец. Болконский был одним из лучших танцоров своего времени, Наташа тоже великолепно танцевала. Ожив­ление князя Андрея. Поначалу князь пригласил Наташу лишь потому, что хотел отвлечься от разговоров о политике, с которыми все подходили к нему, но когда он почувствовал Наташу так близко, «вино ее прелести ударило ему в голову, он почувствовал себя ожившим и помолодевшим».

Глава XVII.

Веселое расположение Наташи и ее танцы в течение це­лого вечера. Она танцевала с Борисом, с десятком других кавалеров. Впечатление, произведенное Наташей на кня­зя Андрея. Она была тем, на чем не было отпечатка свет­скости. Он даже загадал, совсем неожиданно для себя, что ежели Наташа подойдет сначала к кузине, а потом к другой даме, то будет его женой. Она подошла к кузине. Мрачное настроение Пьера на балу. Он впервые был оскорблен тем положением, которое занимала Элен в высшем свете.

Глава XVIII.

Настроение князя Андрея после бала. Он думал о том, что в Наташе есть что-то свежее, особенное, не петербург­ское. Рассказ Бицкого о заседании Государственного со­вета. Речь государя на этом заседании была великолепна. Равнодушие князя Андрея к этому заседанию. Более того, теперь это событие представлялось Болконскому ничтож­ным. Он думал, что этот совет не сможет сделать его счаст­ливее и лучше. Болконский на обеде у Сперанского. При входе в залу, где должен был состояться обед, Болконский услышал смех Сперанского. Этот смех сильно поражает его. И вдруг все, что казалось князю Андрею привлекательным и таинственным в Сперанском, стало таким ясным и непри­влекательным. Разочарование князя Андрея в Сперанском и своей деятельности. Сперанский и его желание отдохнуть после рабочего дня казались князю Андрею невеселыми и тяжелыми. Всё в Сперанском теперь кажется Болконско­му неестественным. Болконский постарался быстрее по­кинуть этот обед. Придя домой, он стал вспоминать свою жизнь как что-то новое и удивился, как он мог заниматься так долго праздной работой.

Визит князя Андрея к Ростовым. Все семейство, кото­рое раньше князь Андрей судил так строго, показалось ему составленным из простых и добрых людей. В Наташе Бол­конский чувствовал присутствие того чуждого для него мира, который так дразнил его. Пение Наташи. Во вре­мя пения Болконский чувствует, что к его горлу подсту­пают слезы, а в душе происходит что-то новое и счастли­вое. Мысли Болконского после посещения Ростовых. Ему было радостно и ново на душе, но он еще не знал, что был влюблен в Ростову. Болконский вспоминает слова Пьера, что надо верить в возможность счастья, чтобы быть счаст­ливым, и понимает, что теперь сам верит в него. «Оставим мертвым хоронить мертвых, а пока жив, надо жить и быть счастливым», — думал князь Андрей.

Берг приглашает Пьера к себе на вечер. Берг с Верою у себя в квартире в ожидании гостей. Приезд Пьера, Бори­са и других гостей. Вечер начат великолепно и был похож на один из тысячи других вечеров, какие бывают в Петер­бурге.

Наташа и князь Андрей на вечере у Бергов. Наблюдение Пьера за ними. Он не может понять, что сделалось с Ната­шей, в ней горел какой-то внутренний свет, который делал ее привлекательной. В лице князя Андрея Пьер увидел молодое выражение. Он решает, что между ними происходит что-то важное. Он испытывает по этому поводу радостное и то же время горькое чувство. Разговор Веры с князем Андреем о чувствах, о Наташе и детской любви между ею и Борисом.

Оживление князя Андрея. Вера сообщила Болконско­му, что до последнего времен Наташе никто особо не нра­вился. Внезапно Болконский оживился и сказал Пьеру, что хочет поговорить с ним. Но, ничего так толком и не сказав, Болконский уходит к Наташе. Берг остался очень доволен приемом.

Глава XXII.

Князь Андрей проводит целый день у Ростовых. Страх в доме Ростовых перед чем-то важным, что должно совер­шиться. Разговор Наташи с матерью о князе Андрее и о своих чувствах. Наташа спрашивает мать, настоящее ли то, что она чувствует к нему, а он к ней? Она понимает, что полюбила Болконского еще тогда, когда увидела его в Отрадном. Раут у Элен. Мрачное настроение Пьера. Он поразил всех своим сосредоточенно-мрачным и рассеянным видом. Ему всё пред­ставляется ничтожным по сравнению с вечностью. Пьера одинаково гнетут его положение и чувства Наташи и Ан­дрея. Князь Андрей сообщает Пьеру о своей любви к Наташе и твердом решении жениться на ней. Пьер радуется счастью своего друга. Болконский говорит, что и не жил до сих пор. Он сомневается, может ли Наташа любить его, ведь он стар для нее. Болконский говорит, что мир теперь для него разде­лен на две части: одна, где она и все счастье, и другая — где ее нет, там уныние и пустота. Пьер с умилением и грустью смотрит на Болконского: чем светлее ему представляется судьба его друга, тем мрачнее своя собственная.

Глава XXIII.

Поездка князя Андрея к отцу за разрешением на же­нитьбу. Старый князь непременным условием своего согла­сия ставит отсрочку женитьбы сына на год. Он не может по­нять, как кто-то решил менять в его жизни что-либо, вно­сить что-то новое, когда жизнь его уже кончилась. Болкон­ский видит, что старый князь надеется, что чувства Андрея к Наташе пройдут за год, или по крайней мере старый князь умрет к этому времени и ничего не увидит. Напрасные ожи­дания Наташи князя Андрея. Три недели Наташа прожда­ла, никуда не ходила, была унылой и праздной. Однажды она проходила мимо большого зеркала, остановилась око­ло него, и к ней вернулось состояние любви к себе и восхи­щения собой. Приезд князя Андрея. Болконский объясня­ет Наташе причину своего отсутствия: он должен был съез­дит!. к отцу. Его предложение Наташе. Болконский говорит графине, что отец его желает, чтобы подождали год. Вол­нение и слезы Наташи. Ее огорчение по поводу отсрочки свадьбы. Князь Андрей говорит Наташе, что помолвка оста­нется в тайне, она свободна, и если она захочет, то через год составит его счастие. Наташа говорит, что сделает все, хотя год — это ужасно много.

Глава XXIV.

Отношения между князем Андреем и Наташей после по­молвки. Болконский каждый день бывал у Ростовых, но вел себя не как жених: говорил Наташе «вы», целовал только руку. Между ними становились простые, близкие отноше­ния. Семейство Ростовых привыкает к Болконскому. Сначала они чувствовали неловкость, но через несколько дней к нему привыкли и продолжали при нем вести привычный образ жизни. Отношения домашних к жениху и невесте. В доме присутствовала та поэтическая скука и молчаливость, какая бывает в присутствии жениха и невесты. Наташа и князь Андрей, оставаясь одни, редко разговаривали о своем буду­щем, чаще они молчали. Наташа была абсолютно счастлива, но мысль о предстоящей разлуке пугала ее. Расставание На­таши с князем Андреем. Болконский просит Наташу о том, что бы ни случилось во время его отъезда, чтобы она всегда обращалась за помощью только к Пьеру, потому что у него зо­лотое сердце. Наташа не плачет в минуту расставания, словно не понимает, что ее ждет. Неделю она остается в состоянии болезни. Но потом неожиданно для всех Наташа очнулась от болезни и стала такой, как прежде, «но только с неизменно нравственною физиономией, как дети с другим лицом встают с постели после продолжительной болезни».

Ослабление здоровья и характера старого князя Бол­конского. Все вспышки гнева с новой слой обрушиваются на Марью. Он постоянно ее оскорбляет, но та пытается най­ти в душе силы, чтобы простить отца. Усиление его раздра­жительности против княжны Марьи. Ненадолго приезжает князь Андрей. Он разговаривает с отцом, потом они оба вы­ходят из кабинета недовольные друг другом. О своей люб­ви к Наташе князь Андрей ничего не говорит сестре. Пись­мо княжны Марьи Жюли Карагиной. В этом письме княж­на Марья пишет об изменениях, произошедших с Андреем. Она считает, что он, вероятно, понял, что жизнь для него не кончена. Она не может поверить тому слуху, о котором ей сообщала Жюли: Болконский не может жениться на Росто­вой. Она откровенно признается, что не желает этого.

Глава XXVI.

Получение княжной Марьей от брата письма с изве­щением о помолвке с Ростовой и с просьбой похлопотать перед отцом о сокращении назначенного срока. Все письмо буквально дышит любовью к Наташе и доверием к сестре. Болконский пишет, что только теперь он понял жизнь. Подумав немного, Марья отдает письмо отцу и слышит в ответ, чтобы тот подождал, пока отец умрет, это недолго. Раздражение старого князя против сына и намерение же­ниться на француженке Бурьен. Скрытая мечта и надежда княжны Марьи оставить семью и заботы о мирских делах и сделаться странницей. Она не понимает, почему люди так близоруки, они не видят, что в этой мимолетной жизни нет счастия, за которое все борются. А ведь Христос учил, что эта жизнь — лишь испытание. Княжна Марья уверяется в своем намерении идти странствовать. Но потом, когда она смотрела на отца и племянника, она поняла, что любит их сильнее Бога и оставить не сможет.

4 (80%) 2 votes

На этой странице искали:

• война и мир 2 том 3 часть
• краткое содержание война и мир 2 том 3 часть
• Краткое содержание Том I Часть третья «Война и мир» Толстой
• краткое содержание война и мир 2 том 3 часть по главам
• война и мир том

Осенью 1999 года российские войска втягивались на территорию Чечни. Уже тогда по обе стороны фронта понимали, что легкой новая война не окажется ни для одной из сторон. Однако реальность оказалась более суровой, чем можно было бы предположить. С октября 1999 по март 2000 года в Чечне развернулась жестокая и бескомпромиссная кампания. Ко второй войне стороны успели узнать - и по-настоящему возненавидеть друг друга.

География войны

Что представлял собой театр боевых действий в географическом смысле? Начнем с того, что Чечня сама по себе кажется на карте маленькой. Всего 155 километров с севера на юг и чуть более сотни - с запада на восток. Однако обывательские представления о Чечне как о маленькой республике, которую легко контролировать, ошибочны. Проблема, разумеется, в сложном рельефе и во множестве населенных пунктов, почти перетекающих один в другой. Вообще, Чечня зримо распадается на три части. Севернее Терека находится равнинная зона - около полусотни километров шириной. Это самая спокойная часть всей Чечни, во время гражданской войны в республике (при Дудаеве) она была наименее радикально настроена. Собственно, Чечне составляющие эту территорию Наурский и Шелковской районы передали только в советское время.

Южнее Терека равнина продолжается, однако в этой полосе, также примерно в пятьдесят километров шириной, уже встречаются довольно крупные лесные массивы, а кроме того гораздо плотнее расположены населенные пункты. Почти точно в центре этой зоны (и географически в середине Чечни) находится Грозный, а вокруг него разбросано множество городков и поселков поменьше, сменяющих один другой как в калейдоскопе. Второй по величине город республики - Гудермес - находится всего в 16–18 километрах от дагестанской границы. Между окраинами Гудермеса и Грозного - еще 20 километров, и на этих километрах умещаются Аргун и несколько сел поменьше. На юг от Аргуна - десяток километров дороги до окраин Шали и не более трех-четырех из них проходят за пределами сел. Наконец, около 60 км с севера на юг и 75–110 км с запада на восток занимает горная часть Чечни. Не следует обманываться ее малыми размерами.

Горная Чечня с точки зрения партизана компенсирует небольшую величину идеальным рельефом для малой войны. Это поросшие лесом горы, чем дальше к югу, тем более крутые и высокие, со слабой дорожной сетью. Многие поселки, ставшие местом ожесточенных сражений во время обеих войн, находятся как раз на границе между горной и равнинной частью - например, Бамут, Комсомольское. Восточная часть горной Чечни населена плотнее западной, и эти края вокруг Ведено стали одним из основных районов партизанщины в 2000-е годы. Посередине горной Чечни с севера на юг идет Аргунское ущелье. К югу от Итум-Кали оно становится совершенно необитаемым, а на полпути от Итум-Кали к равнине в небольшой долине расположился Шатой.

Юго-запад Чечни, вдоль границы с Грузией и Ингушетией, дик и едва обитаем. Горы делают огромным, часто непреодолимым, даже небольшое расстояние, редкость дорог мешает использованию техники. К тому же густые заросли крайне затрудняют обзор. Условия местности в горной Чечне были таковы, что маневры, легко исполнимые на равнине, становились исключительно трудными, а то и невозможными. Для контроля даже небольшого участка территории требовалось выделить куда больше людей, чем на равнине.

Что представляли собой формирования боевиков? В отличие от первой войны, на сей раз чеченцы почти не имели бронетехники и артиллерии, однако куда лучше приспособились к возможной партизанской войне. Теоретически инсургенты имели десятки тысяч бойцов, реально к началу операции большинство частей находилось «в стадии формирования». Общие силы противника составляли, по оценкам наблюдателей, до 20–30 тысяч бойцов, включая несколько сот иностранцев - главным образом арабов.

Правда, многие из них на деле имели минимальную подготовку. Эти силы располагали неплохим набором пехотного оружия, включая противотанковые и зенитные комплексы. Однако серьезной слабостью инсургентов было отсутствие единоначалия. Если раньше боевики еще могли делать вид, что считают Масхадова президентом, то теперь, когда предстояло сражаться, мало кто из них согласился подчиняться «Ушастому». Никакого лидера, подобного покойному Дудаеву, из среды полевых командиров больше не вышло.

Российская сторона ввела в Чечню значительную группировку войск. Она постепенно наращивалась в течение кампании, и от исходных 35–40 тысяч человек дошла в течение 1999-го и пикового 2000 года до примерно ста тысяч солдат и офицеров. Учитывая особенности театра боевых действий, эти силы нельзя назвать чрезмерными. Русские должны были не только занять территорию, но и взять под контроль все многочисленные населенные пункты республики, ключевые дороги и другие объекты.

Слабость этой группировки - множество частей разного ведомственного подчинения (армия, МВД, ФСБ). К тому же только треть всей численности участвовала в боях - остальные составляли тыловое обеспечение.

Колонна на чеченской дороге

Как и в первую войну, положение дел с материальной частью оставляло желать много лучшего.

Военнослужащий 245 мотострелкового полка вспоминал:

Назначили меня водителем на БРДМ командира батареи. Стал машину принимать. Оказалось, что ее до этого часто на тросе таскали. Спрашиваю: «Пулемет КПВТ стоит?» - «Стоит!» - «А кто-нибудь его пристреливал?» - «А его еще пристреливать надо?» - «А вы его как впихнули туда?» - «Нам помогли…» В КПВТ даже лентами с патронами не была заправлена. Посмотрел, электропривод был подсоединен. «А ПКТ почему не поставили?» - спрашиваю. «Не знаем, как его ставить». - «А где он?» - «Да вот, валяется…» Для установки этого пулемета нужна так называемая специальная постель, ее не было в машине и на складе РАВ, поэтому он так и лежал в машине. Но ленты для него были снаряженные. Так этот пулемет и провалялся в БРДМ до моего отъезда из полка. Водитель грузовика из той же части сформулировал просто: «Что завелось, то в Чечню и поехало».

Те же проблемы касались выучки и взаимодействия. Многие солдаты и офицеры с опытом первой кампании уволились в 1996 году из-за разочарования и безденежья, многих уволили по приказу, так что в 1999-м в Чечню в основном вступали совершенно новые люди, не знавшие ни театра боевых действий, ни даже общих правил войны. Однако значительная часть ветеранов все же осталась в строю. После известных событий лета и осени 1999-го военные входили в мятежную республику с полным сознанием своей правоты. Многие боялись повторения ситуации первого конфликта, когда военные действия периодически останавливались для переговоров.

Известный своим воинственным духом командующий западным крылом российских войск Владимир Шаманов изложил свое кредо следующим образом: пока армии снова не скажут «стоп», навалить как можно больше «душья». Случаи отказов и попытки отвертеться от участия в боевых действиях имелись. Однако в целом войска обладали на редкость высоким боевым духом. В целом моральный климат, судя по отзывам военнослужащих, был здоровее, чем в первую кампанию.

Теплая кровь

Начало кампании оказалось более спокойным, чем ожидали. 2 октября русские буднично, даже рутинно заняли станицу Бороздиновская в нескольких километрах от границы с Дагестаном. К 5 октября войска уже стояли на Тереке. Кроме того, армия обосновалась на высотах вдоль границы с Чечней: въезды и входы в республику блокировались.

Солдатам навстречу уже двигались толпы беженцев. В отличие от первой войны, теперь все понимали, что не следует дожидаться, когда бомбы начнут падать на дома. МЧС начало создавать фильтрпункты для идущих через границу: вместе с настоящими беженцами просочиться в Россию мог кто угодно. Собственно, часть беженцев составляли именно семьи боевиков и активные сторонники Ичкерии. Люди скапливались перед КПП. Сама же Чечня пришла в запустение. Жители массово бросали дома и уезжали из республики.

По данным МЧС, к концу года в соседних регионах собралось уже 180 тысяч переселенцев. Эта цифра, кстати, заставляет с некоторым скепсисом отнестись к оценке, согласно которой в Чечне к началу войны оставалось только 300–350 тысяч человек - иначе придется признать, что республика практически вовсе обезлюдела.

Вообще, хотя положение населения оставалось ужасным (вплоть до того, что иные от недоедания ловили и ели голубей), по сравнению с первой войной русские куда лучше наладили организацию выхода и приема беженцев. До официального начала первой войны проблема беженцев для государства, по сути, не существовала. Во время первого штурма Грозного на весь город работала мизерная группа МЧСовцев. На сей раз были созданы гуманитарные коридоры, через которые люди могли уходить. Правда, постоянно происходили организационные накладки, когда беженцам приходилось ждать на границе.

Вдобавок, спорадические обстрелы дорог все равно продолжались, а боевики целенаправленно пытались перемешаться с беженцами. Использование населения как ресурса входило в обычную практику чеченцев. Из толпы гражданских могла начаться стрельба, солдаты же, осатанев от такой войны, могли реагировать даже на настоящих беженцев как на инсургентов. Часто способа отличить машины с боевиками от беженского транспорта просто не было. При этом многие не могли покинуть зону боевых действий из-за возраста или болезней. МЧСовцы, по крайней мере начиная с декабря, вывозили людей, однако в целом эвакуацию не удалось организовать действительно четко.

Населением во многом владели страх и апатия. В Наурском и Шелковском районах даже звучали предложения передать зону севернее Терека в состав Ставропольского края, причем эти идеи принадлежали не только русским, но и чеченцам. С другой стороны, война и период независимости настроили многих против боевиков. По тем или иным причинам против сторонников Ичкерии выступали и многие беженцы 1996–1999 годов, значительная часть гражданских, и даже, как вскоре выяснилось, некоторые полевые командиры.

Между тем нельзя сказать, что боевики просто ушли из северных районов Чечни. Вскоре части, расквартированные севернее Терека, стали подвергаться обстрелам. На блокпостах замечали наблюдателей. «Своей можно считать только ту землю, где стоит наш солдат. В противном случае это вражеская территория», - замечал офицер МВД.

В это время Масхадов делал разнообразные заявления - в частности, объявил, что «чеченцы будут воевать только на своей территории» и что мирному населению России ничто не угрожает.

Характерно, что, несмотря на войну, никуда не делась привычка вести хозяйство старыми способами. Вспоминает находившийся на чеченской стороне журналист Андрей Бабицкий:

Меня крайне раздражала шутка, которая чеченцам казалась страшно остроумной и которую приходилось слышать ежедневно по многу раз, - они все время приценивались и говорили: «За сколько тебя можно продать?». Как-то раз в Грозном я не выдержал и послал очередного шутника подальше. Он очень обиделся. Ему казалось, что, устанавливая высокую цену, он делает мне комплимент.

Заложников освобождали и в результате силовых операций, и просто в ходе боевых действий. Кроме русских в подвалах иногда обнаруживались и иностранцы. Так, после 912 дней плена получил свободу сербский бизнесмен Станимир Петрович, украденный в Назрани летом 1997 года. Серб потерял 30 килограмм веса, ему переломали ребра, требуя выкуп, и только в феврале 2000 года его вытащили из подвала русские солдаты.

Однако не всем так везло. 31 марта под Итум-Кали обнаружили тело генерала МВД Шпигуна, похищенного в марте 1999 года.

Зинданы для содержания заложников обычно выглядели примитивно. Корреспондент Андрей Кузьминов описал одну такую мини-тюрьму:

Во дворе перед домом - покрышка от большого колеса. Сверху - лист железа. Лист отброшен в сторону - и вот перед нами глубокая земляная яма в форме кувшина с узкой горловиной. На поверхности - веревка с узелками и крючком на конце - для подачи вниз пищи и воды. Указываю на яму: - Что это? - Бассейн! Возим воду издалека и сюда заливаем. - А солома на дне бассейна, чтобы вода в землю не уходила?

Впрочем, это самый простой вариант зиндана. В Грозном, например, позднее обнаружился целый особняк с хорошо устроенным подвалом, включавшим камеры с решетчатыми дверями и нарами.

Один из таких пленников рассказал свою историю, которую едва ли нужно комментировать:

С нами сидел один веселый тат, которому отрезали два пальца. Еще было два парня, которые погибли: один спасатель из МЧС, другой из СВР, которого забили палками. Хоронили на наших глазах. Спасатель не выдержал и набросился на чеченца с ножом. Ударил, но нож о ребро загнулся. Ему отпилили голову двуручной пилой. Мы все при этом присутствовали (…) Нас оставили в здании, где было окно, забитое ДСП. Мы ее отодрали и сбежали. Увидели какого-то пожилого чеченцы в папахе и с золотыми зубами и поняли, что это явный признак кавказской стабильности. Дед этот оказался одним из старейшин. Нас отвели в комендатуру. Омоновцы поставили перед нами 16 банок тушенки и 4 банки сгущенки, и мы все это съели.

Всего в течение кампании 1999 года русским удалось освободить около четырехсот заложников, закрыв невольничий рынок на площади Дружбы Народов в Грозном.

Кроме частных тюрем по всей республике подрывались «самовары» - кустарные нефтеперегонные заводы. Очевидцы рассказывали о столбах дыма от горящих скважин. Как правило, «заводик» выводился из строя при помощи нескольких выстрелов из гранатомета. Впрочем, местные старательно восстанавливали порушенные «промышленные объекты».

Однако операция, по существу, оказалась все же военной, а не полицейской. Боевики быстро начали оказывать активное сопротивление. Так, тяжелыми потерями завершился один из первых серьезных боев - под Червленной, 4 октября. Одна из рот потеряла связь с другими частями и пошла с единственным танком прямо на чеченский укрепрайон. Противника отбросили, но русским бой стоил пятнадцати погибших. Потери боевиков в этом бою точно не известны. По меньшей мере девятерых изловили и отправили за решетку уже много лет спустя.

Бой у Червленной характерен еще одним эпизодом: часть солдат, впервые попав под огонь, откровенно растерялась, другие продолжали спокойно воевать. Например, командир поддерживавшего пехоту танка, сам «пиджак», рассказывал, как наводчик впал в ступор, а вытаскивать его из горящей боевой машины пришлось за шиворот. Зато механик продолжал совершенно спокойно выполнять свои обязанности, чем и спас экипаж, выведя уже горящий танк из-под огня.

Серьезное сопротивление чеченцы начали оказывать в середине октября уже за Тереком. Боевики перешли к своей классической тактике: засады, нападения мелкими группами, минная война. Попытки противостоять российским войскам в открытом бою заканчивались одинаково: ударами артиллерии и авиации и разгромом сопротивлявшихся.

Уже на этом этапе начались тяжелые потери среди населения. С одной стороны, российские войска не всегда могли обеспечить необходимую точность ударов, с другой - боевики любили растворяться среди гражданских. Кроме того, зверства могли твориться в частном порядке.

Например, в станице Мекенская боевик Ахмед Ибрагимов расстрелял 34 человека русских, местных жителей. Убийцу скрутили, и родственники погибших забили его палками на сельском сходе. Интересно, что местный мулла запретил хоронить душегуба.

С другой стороны, в силу общих проблем армии бомбы и ракеты часто летели не туда, куда задумано. Так, 21 октября на центр Грозного обрушился ракетный удар. Основные попадания пришлись на центральный рынок. В результате удара погибло сразу более сотни людей. Кто отдал приказ о бомбардировке и чем руководствовался это человек, так и не узнали. Военные тут же открестились от этого удара - в частности, генерал-майор Шаманов заявил, что у него нет под рукой ракетного вооружения такой мощности, и не конкретизируя, предположил, что речь идет о каких-то средствах, имеющихся в распоряжении «старшего начальства».

Между тем официальная точка зрения гласила, что базар накрыли в связи с торговлей оружием, и эти заявления раскрывают по крайней мере некоторые исходные мотивы удара. На рынке в Грозном оружием действительно торговали, и мысль расстрелять его не выглядит совсем уж бессмысленным злодеянием (на чем позже настаивали правозащитники). Проблема в том, что на базаре продавали все сразу, и что бы ни обрушилось на рынок (вероятно, какая-то тактическая ракета «земля-земля»), оно уложило в одну воронку правых и виноватых, торговцев патронами и торговцев овощами.

Война шла своим чередом. Некоторое время в штабах обсуждали, останавливаться ли на Тереке, однако быстро сошлись на том, что нужно идти вперёд. Русские форсировали Терек, артиллерия била по Терскому хребту. К концу октября военные находились на дальних подступах к Грозному. Небыстрое продвижение, однако теперь, в отличие от первой кампании, никто не собирался лезть вперед очертя голову. Боевики использовали обычную тактику «ударил-убежал», но на тот момент она приносила им мало пользы.

В октябре русские перевалили за Терский хребет, хотя боевики и соорудили там нечто, напоминающее полноценную линию фронта. Однако противопоставить что-либо тяжелому оружию наступающих они не могли.

Положение инсургентов быстро становилось отчаянным. В конце октября русские окружили Гудермес, второй по величине город республики. Осада не оказалась ни долгой, ни особенно бурной: после нескольких боев братья Ямадаевы, возглавлявшие оборону города, не просто сдали Гудермес, но сменили сторону и перешли на службу к федералам.

Вообще, начались конфликты между непримиримыми боевиками и населением - местным вовсе не хотелось оказаться под огнём. Из-за этого многие населенные пункты достаточно легко переходили в руки русских. Так, без боев пал Ачхой-Мартан, Самашки, ставшие символом грязной и жестокой первой войны, сдались миром.

Уже в октябре русские подошли к Бамуту. Тот же самый генерал Шаманов, который брал село в 1996 году, стоял перед ним в 1999-м. Шаманов, известный своим жестким стилем боевых действий, оправдал репутацию и на сей раз: Бамут подвергли сокрушительной бомбардировке, после чего зачистили руины. От Бамута не осталось попросту ничего. Первые жители вернулись в село только в 2002 году, до этого крепость боевиков стояла пустой.

Когда банды, которые обороняли Бамут, были разгромлены, и я прибыл туда, то он представлял примерно картину Грозного - рассказывал Шаманов позднее. - И я попросил: давайте мы о Бамуте просто не будем вспоминать. Никак. И никакие средства массовой информации туда не надо посылать. У кого будет желание, потом пусть едут.

На почве отношений с боевиками и чеченцами у Трошева и Шаманова произошел заочный спор. Командующий «Востока» упирал на военно-полевую дипломатию и переманивание отрядов боевиков на российскую сторону. «Западный» генерал предпочитал пройти по любому встреченному узлу сопротивления паровым катком, оставив после себя голую землю.

Начались какие-то непонятные переговоры с боевиками. Гудермесский район держат братья Ямадаевы. Это наиболее одиозные фигуры. Они контролируют нефтяные и денежные потоки, у них свои отряды боевиков, естественно, разоружаться они и не думали. Одним словом, начала применяться какая-то непонятная тактика ведения переговоров, каких-то соглашательств и мирных уступок, - негодовал Шаманов по поводу переговоров с Ямадаевыми.

Это действительно контрастировало со стилем Трошева. Впрочем, командующий «восточными» тоже имел, что сказать коллеге:

Кроме злобы к нам уничтожение населенных пунктов, безвинных людей под одну гребенку с бандитами, ничего вызвать не могло.

Шаманов, однако, имел свои резоны:

Главным был как раз диалог с местным населением, попытка привлечь на свою сторону авторитетных людей и духовенство. Но эти мероприятия не могут быть бесконечными. Сама жизнь неоднократно доказывала, что излишний диалог, когда ты постоянно пытаешься избежать боевых столкновений, ни к чему хорошему не приводит: ни для самого населения, ни для армии. Ведь история всех кавказских войн, действия Ермолова, Паскевича, генерала Вельяминова, показывают, что только дозированное применение силы может заставить бандитов дистанцироваться от мирного населения и отступать в глубину территории.

Общей целью наступающих стал Грозный. На чеченскую столицу выходили с севера, востока и запада. Бросается в глаза радикальное отличие от первой войны: если тогда на Грозный шли, оставив в тылу основную часть населенных пунктов, включая даже близлежащий Аргун, то на сей раз русские наступали, зачищая города и села в своем тылу и оставляя гарнизоны по всей равнинной Чечне.

Федераты

Вторая Чеченская характерна куда более широким участием лояльных чеченцев. Сейчас шире всего известен клан Кадыровых, сменивший сторону еще до начала боевых действий в самой Чечне. Однако на 1999 год куда большую роль играли отряды Бислана Гантамирова, братьев Ямадаевых и Саид-Магомеда Какиева. Последний сейчас основательно забыт, а между тем он - один из замечательных персонажей этой войны. Какиев отличался от многих других вставших на российскую сторону полевых командиров в первую очередь тем, что он никогда и не был боевиком.

Уроженец Надтеречного района, одного из наиболее лояльных России, он воевал против Дудаева еще в 1992 году. В октябре Какиев представил ГРУ свой маленький отряд, тридцать человек, включая самого командира. Какиевцы действовали под контролем офицеров спецназначения, вели разведывательные и диверсионные действия в районе Грозного.

По мнению офицеров спецназа ГРУ, отряд Саид-Магомеда оказался самым боеспособным из пророссийских чеченских формирований, и при этом абсолютно лояльным: бывшим боевикам хода туда принципиально не было. Сам командир отряда за время войны получил около двух десятков ранений. Какиев безо всякого преувеличения заслужил свою Звезду Героя полностью. Интересно, что совместно с его бойцами действовало специфическое формирование - отряд, сформированный из казаков-добровольцев. «Казачье-чеченский» отряд позднее действовал в составе 22-й бригады спецназа ГРУ и отлично себя показал.

Бислан Гантамиров попал на войну непосредственно из колонии. В апреле 1999 года его осудили за хищение государственных средств, а уже осенью он возглавил отряды чеченского ополчения на стороне русских и активно формировал из них милицейские части. Гантамировцы принимали участие в том числе в штурме Грозного, однако взлет их лидера оказался недолгим, и уже в 2000 году звезда Гантамирова начала закатываться.

Наконец, сменили сторону скорее из конъюнктурных соображений. В первую войну они находились в лагере противника, но в межвоенный период рассорились сразу с несколькими крупными полевыми командирами, включая Бараева. Однако враждебность к ваххабитам оказалась неплохой гарантией лояльности, и после перехода на сторону России отряд Ямадаевых вполне успешно действовал против недавних товарищей. Впрочем, в 1999-м и начале 2000 года их эпопея еще только начиналась.

Контрудар!

После серии провалов и отступлений боевикам пришла идея нанести русским сильный удар в их тылу. Целью выбрали Гудермес, Шали и Аргун. Один из бойцов уверенно описывал замысел: «Значительные силы ОГВ были сконцентрированы вокруг Грозного и штурм этих мелких городов виделся хоббитам простой задачей».

Действительно, подобный удар в случае успеха обещал боевикам множество выгод. Восстанавливался пошатнувшийся авторитет боевиков у населения. Русские должны были понести высокие потери от удара по тыловикам. Чтобы выправить положение в тылу, им пришлось бы оттягивать силы от Грозного. Короче говоря, план террористов выглядел благодатным. Однако все пошло либо не совсем так, либо совсем не так, как планировали полевые командиры.

Еще в конце декабря отряд Бараева совершил короткую вылазку западнее Грозного. А в начале января началась подготовка к операции. Один из солдат вспоминал:

Либо 1-го, либо 2-го января (точнее не вспомню) на нашу бригаду вышла большая группа мирняка. Фактически - разведчики вахов, это типа тактика такая, ведь по мирняку стрелять не станут. Толпа людей, совершенно нагло прёт в расположение в итоге начался кипишь, они же могли посчитать людей, оценить вооружение, готовность к обороне и пр. Таких провокаций было много, но вот толку от них (для чехов) было мало, к бою мы были готовы.

Некоторые группы боевиков начали вступать в бой раньше других. Например, уже 7 числа под Шали произошел тяжелый бой с хаттабовцами возле трубного завода. Здесь инициатива принадлежала как раз русским. Сначала предполагалось освободить заложников, содержавшихся на трубном, но в итоге спасательная операция вылилась в жестокий бой ОМОНа, СОБРа и милиционеров против засевших в промзоне боевиков. Однако это оказалась только прелюдия к сражению. 9 января террористы вышли из подполья и атаковали назначенные города.

В Аргун боевики проникли под видом беженцев и мирных жителей, обойдя блокпосты. Тем более заходили они ночью, а на 12 блокпостов в сумме имелось 2 прибора ночного видения. В районе вокзала начался бой. Тыловая колонна в окрестностях города попала в засаду и отбивалась. Основные силы ваххабитов штурмовали РОВД и комендатуру, паля по окнам даже противотанковыми ракетами. Хабаровский ОМОН у вокзала двенадцать часов непрерывно отбивал атаки. По словам бойца, «из здания палец нельзя было высунуть - такой был огонь». Боевики в мегафон призывали сдаться, обещая беспрепятственный выход. Осажденные, разумеется, не поверили - и были правы.

Комендант городка на двух БМП отправился к одной из окруженных групп, по дороге налетел на засаду. Причем БМП сначала заблокировала толпа гражданских лиц, а затем коменданта застрелили спрятавшиеся среди «митингующих» боевики.

«Выскочили на одной БМП. Пришла машина. Пустой конвейер. Пустые пулеметные коробки. Расстреляли все», - описывал позднее выход этой группы из боя полковник Кукарин. Другой боец рассказывал:

К нам выехала одна БМП с пробитием. Мы подбегаем, помогаем открыть, а там механ и оператор и ни одного мотострелка. Мы у них спрашиваем, мол где все-то? Механ и говорит, что мол никого больше нет. У нас спирт нашелся, мы их отпоили немного и выяснили, что броня с мотострелками ударила в тыл чехам, которые уже победу праздновали. В бою погибли все мотострелки, сгорел майор Кульков, а лейтенант Мулин подорвал себя гранатой Ф-1 в окружении вахов. Две бэхи сгорели вместе с экипажем. У уцелевшей бэхи закончился боекомплект, и она вышла из боя. Сам комментатор весь день не выпускал из рук пулемета, отстреливаясь от наседающих боевиков на блокпосту у моста. Характерно, что эта БМП вскоре вернулась в бой: «загрузили боезапас и поехали счета оплачивать».

В бронегруппе, вошедшей в Аргун, погибло 14 человек. Двое юных призывников из этого отряда попали в плен. Позднее их тела обнаружили со следами прижизненных пыток. Вообще, уровень зверств по сравнению с первой войной вырос ощутимо.

«Даже над павшими глумились, у многих отсутствовали половые органы, тела были выпотрошены и набиты соломой, мусором и минами, у некоторых отсутствовала кожа на руках или ногах. Почти у всех отрезаны уши (вахи верят, что ангелы тащат людей в рай за уши, и если уши отрезать, то в рай человек попасть не сможет)», - писал тот же пулеметчик.

Боевики пытались использовать тактику изъятия боеприпасов, известную еще по конфликтам времен Холодной войны: группы террористов вели неприцельный огонь, устрашающе вопя при этом. Расчет строился на том, что запаниковавшие солдаты примутся быстро расходовать боекомплект и через некоторое время их можно будет разбить без особенных усилий.

Однако на блокпостах находилось много бойцов и офицеров с боевым опытом, от первой войны до Дагестана, и подобные приемы на них не действовали. Атакованные опорные пункты держались и в целом успешно отбивали атаки. Боевики пытались объявить о захвате Аргуна. В действительности же можно было говорить скорее о входе в города - на успешный штурм это не походило. Никакие значительные объекты в руки боевиков так и не перешли.

Вспоминает майор Владимир Палюх, командовавший опорным пунктом милиционеров с Дальнего Востока у станции:

Я дал команду вести огонь одиночными выстрелами. Основная задача на этот момент - не дать противнику подойти на расстояние брос­ка гранаты. В дальнейшем стало легко опреде­лить: вот ведут огонь наши, а это стреляют бое­вики. У боевиков было большое преимущество в численности и в вооружении. У нас на заставе был всего один пулемет.

Носимый боекомплект закончился через 40 минут боя, а весь остальной боезапас находился в здании вокзала в оружейной комнате. Юн и Зыков перебежками направились в оружейную комнату, и как только за ними закрылась дверь, прогремел сильный взрыв прямого попадания гранаты в эту комнату, железную дверь сорвало с петель, она пролетела по зданию станции мет­ров пять. Из оружейной комнаты повалил гус­той дым. Все это было на моих глазах, я поду­мал, что ребята погибли. Но через минуту из дверного проема оружейной комнаты выбежал Олег Юн. Он сильно согнулся, держался обеими руками за уши, тряс головой, кричал: «Пожар в оружейной комнате!», - побежал на кухню, где была вода. Следом за Олегом - Зыков, он тоже закрывал уши руками. (Граната попала в решет­ку, оттого взрывная волна и осколки были на­правлены в потолок, с которого осколки падали уже без поражающей силы; но загорелся ящик с патронами.) Юн схватил на кухне таз с водой и разведенным в нем чистящим средством «Фейри» и таким вот «огнетушителем» одним движе­нием затушил очаг пожара.

Мы вытащили ящики с патронами и грана­тами, взяли ножи, очень торопились открыть ящики, наверное, оттого это получалось не сра­зу. Тогда П. Олексюк схватил топор и стал раз­рубать крышки ящиков. Патроны быстро доставили в окопы, на по­зиции. Это было непросто. Тем, кто находился под вагонами, патроны пришлось бросать через вагонные окна, которые простреливались боеви­ками, вообще - закатывали горсти патронов в платки и тряпки и кидали, как камни, бойцам на позициях.

Где-то около 12 часов стрельба прекратилась, и со стороны двухэтажного дома с поднятой на палке белой тряпкой к нам направился парла­ментер. Я этого не видел, это был сектор обстре­ла пулеметчика С. Савватеева, но он сообщил мне о парламентере по рации. Я дал Савватееву ко­манду подпустить его поближе, но метров за 15 остановить и узнать, что он хочет передать. Ра­зумеется, во избежание провокаций держать его под прицелом.

Парламентер сказал, что мы полностью ок­ружены, шансов якобы у нас нет и сопротивле­ние бесполезно, и если мы хотим жить, то долж­ны сложить оружие и сдаться. Нам обещают гражданскую одежду и даже билеты до Москвы. Иначе - штурм и мучительная смерть.

Мы ответили отказом в резкой форме, ко­нечно, не выбирая выражений. К этому моменту мы, если можно так сказать, освоились в этой сложной обстановке и были уверены, что выстоим в любом случае. В горячке кто-то мог и при­стрелить парламентера, поэтому я специально дал команду не стрелять, добавив, что это может быть не боевик, а местный житель, которого застави­ли передать нам такие унизительные требования.

На третьи сутки в Аргун пришел бронепоезд, подтянулись подкрепления, и боевики покинули город, вывезя своих убитых и так и не сумев поколебать оборону.

В это время на дороге Шали-Аргун-Гудермес шли отчаянные бои с боевиками, устраивающими засады то там, то тут. Если в самих городах чеченцам мало что удалось, то на шоссе русские оказались в исключительно скверном положении. По дорогам перемещались многочисленные машины тыловых служб группировки «Восток», и все они оказались под ударом. Также в засады попадали отряды, выходившие им на помощь.

Именно к этим боям относится одна из самых тяжелых Второй чеченской войны: горящие на дороге БМП и «Уралы», расстреливающий контуженного и не способного идти пленного… Охрана колонн оказалась организована недостаточно хорошо, в итоге русские в серии жестоких боев понесли тяжелые потери. Предполагается, что в тыловых колоннах за день 9 января погибло более сорока человек.

Наиболее успешной для русских оказалась осада комендатуры Шали. После начала операции боевики, скрывавшиеся до сих пор по домам, вышли из подполья и усилили отряд. Пришельцы затеяли на площади перед администрацией митинг с раздачей оружия. По оценкам милиционеров, в общей сложности чеченцы довели свою численность в городке до четырехсот бойцов. Около полудня переговорщики от террористов отправились к милиционерам, требуя сдать оружие. После капитуляции боевики сулили беспрепятственный выход из города. Парламентеров отовсюду погнали, но те не смутились и объявили на майдане, что «менты перепугались и через час будут складывать оружие».

Лидер боевиков Асламбек Арсаев (он же «Большой Асланбек») требовал капитуляции, обещая в противном случае «море крови и огня». Крови и огня он вскоре получил даже с избытком. Пока на площади кричали лозунги, комендант Шали Александр Беспалов произнес перед своими людьми энергичную вдохновляющую речь, жизнерадостно заявив среди прочего, что если начнется обстрел здания «шмелями», никто не будет мучиться. Обещание легкой смерти недостаточно вдохновляло бойцов, однако Беспалов уже готовил настоящую небесную кару для ваххабитов. Комендант бодро объявил «Сейчас повоюем» и запросил удар по площади тактической ракетой «Точка».

Через пятнадцать минут «Точка» взорвалась над площадью митинга и мгновенно наполнила ее сотнями мертвых и раненых ораторов. Потери оценивались в диапазоне от 130 убитых и раненых до более чем двухсот одних только покойников. В любом случае, планируемый легкий разгром «ментов» обернулся для боевиков катастрофой.

Взрыв впечатлил даже бойцов комендатуры, находившихся в безопасности. «Со стороны площади донесся страшный грохот, как будто по земле-матушке с размаху врезали чем-то тяжелым. Здание качнулось, из окон райотдела посыпались стекла», - рассказывал Сергей Сваток, один из защитников комендатуры.

Один из полевых командиров сразу же разочаровался в предприятии и ушел в горы. Еще несколько часов шли вялые перестрелки с обескураженными боевиками. Вечером Арсаев попытался без особенного энтузиазма разгромить комендатуру с помощью уцелевших боевиков, однако милиционеры успешно корректировали огонь работавших для них 152-мм самоходок «Акация». Контакт с командованием поддерживали при помощи станции космической связи. Батарей хватило бы на трое суток, имелся запасной комплект оборудования, так что осажденные чувствовали себя совершенно уверенно.

Судя по описанию боя, оставленному одним из участников, наших в Шали больше всего беспокоил не противник, а сугубо бытовые проблемы. В частности, целую операцию пришлось проводить для того, чтобы добыть воды. К речке отправилась пожарная машина под прикрытием непрерывно стреляющей БМП. В итоге воду благополучно доставили по назначению. Тем временем, пока милиционеры и военные выполняли свои прямые обязанности, в райотделе заседала комиссия, неудачно прибывшая из Моздока. Проверяющие, чтобы окончательно поддержать атмосферу кровавого фарса, истребляли запасы продовольствия и спиртного. В это время проверяемые с азартом отстреливали снайперов и наводили вертолетчиков на кочующие минометы боевиков.

К 11 числу боевикам надоела такая война - выжившие либо ушли в горы, либо разошлись по домам, перейдя на нелегальное положение. Идея нанести русским неожиданный удар оказалась не самой блестящей.

Шалинская осада выглядит на фоне подобных эпизодов Первой чеченской войны просто потрясающе. Отличная связь, четкое взаимодействие с артиллерией, поддержка вертолетами и, как венец всего, ювелирная работа «Точки», истребившей основные силы неприятеля.

В целом контрудар боевиков оказался острым - по крайней мере, в Аргуне и окрестностям им удалось дать серьезнейший бой. Однако эффективность вылазки трудно назвать высокой. Русские понесли серьезные потери, однако кризис продлился очень недолго, а в боях с гарнизонами силы ваххабитов достаточно быстро иссякли. Задержка русских под Грозным на 3–4 дня, конечно, никак не стоила в глазах чеченцев кровопускания в Шали и тяжелых безрезультатных боев за Аргун. После этой кровавой серии столкновений русские смогли сосредоточиться на взятии Грозного.

Грозный. Возвращение

В начале декабря русские обступили Грозный с трех сторон. С запада подходила группировка Шаманова, с севера - войска генерала Булгакова, с востока - группировка под командованием Трошева. С юга Грозный достаточно долгое время оставался открыт, и боевики могли перемещаться в город и из него. Вообще, в целом кольцо блокады не было плотным, и небольшие отряды имели возможность передвигаться туда-сюда.

Значительная часть грозненцев покинула город, не ожидая ничего хорошего от предстоящего штурма, но по крайней мере 15 тысяч человек по тем или иным причинам остались в Грозном.

Боевики стягивались в столицу со всех сторон. При этом часть отрядов отступила на юг, в горы, но основные силы Масхадова, Басаева и Гелаева остались в городе.

Еще в середине декабря на российской стороне существовали разногласия по поводу того, штурмовать или нет чеченскую столицу. Если генштаб полагал, что Грозный без сомнения следует брать, то командование внутренних войск считало, что нужно дать передышку войскам, пополнить поредевшие пехотные части, отремонтировать технику и уже после этого приступать к штурму. Однако в дебаты постепенно стал вмешиваться естественный ход вещей. Войска выходили к окраинам и постепенно втягивались в сам город.

Еще в середине декабря в руки русских перешла Ханкала, известный пригород Грозного и аэропорт. В конце концов, 26 декабря начался «официальный» штурм. Для наступления на Грозный была создана специальная группировка «Особый район г. Грозный». Командование ей принял генерал-лейтенант Владимир Булгаков. Как и Трошев и Шаманов, он участвовал в отражении похода Басаева и Хаттаба в Дагестан и Первой чеченской кампании; до этого воевал в Афганистане.

В отличие от первой кампании, на сей раз штурм тщательно планировался. Организовали коридоры для населения, причем на КПП жителей проверяли контрразведчики. Специально назначенные офицеры опрашивали грозненцев на предмет сведений о системе обороны города и силах противника. Никто не собирался повторять сомнительных подвигов первой войны.

Штурм Грозного в ходе Второй Чеченской Кампании ОРТ, 2000 г.

Поскольку операция считалась контртеррористической, а не военной, основную роль в штурме поначалу должны были играть внутренние войска. Создавались штурмовые отряды из нескольких подгрупп: захвата объекта, разминирования, блокирования и огневой поддержки. Все эти отряды имели свой набор вооружения и свои функции. Широко использовались дымы и взрывчатка, танки и БМП воевали не отдельно от пехоты, а во взаимодействии с ней. В отличие от предыдущей войны, от штурмовиков требовали идти не вдоль улиц, а через дворы и здания.

Техника двигалась от укрытия к укрытию скачками под прикрытием пехоты, причем стрелки и бронетехника делили секторы обстрела: танкистам и наводчикам БМП оставались верхние этажи зданий, пехотинцы обстреливали нижние. Схема города имелась у каждого офицера начиная от командира взвода, а средства связи получили даже командиры отделений. Каждому отряду придавалась группа технического обеспечения, включая тягач для эвакуации техники, установку разминирования, бронированный транспорт для эвакуации раненых и технику для доставки боеприпасов.

Русские по-прежнему страдали от нехватки «активных штыков», людей, непосредственно участвующих в бою. Боевики не имели полноценных тыловых учреждений в нашем понимании, в их распоряжении было очень мало техники, и хотя в целом это слабость, на практике в пехотном бою тысяча чеченцев оказывалась больше, чем тысяча русских: практически 100% боевиков составляли люди, непосредственно шедшие в бой. Тем не менее удалось добиться серьезного общего численного преимущества над противником: город осаждало около 20 тысяч человек, силы боевиков оценивались в 3–6 тысяч.

В силу недостатка войск русские долгое время не могли как следует блокировать Грозный. К тому же из-за нехватки приборов ночного видения ночами боевики имели возможность перемещаться даже вплотную к нашим позициям. Булгаков с досадой писал:

Солдата на каждом метре не поставишь. Зная местность, всегда можно найти брешь. Вспомните рассказы разведчиков, как они проникали в тыл противника через его передний край. Задача кольца вокруг города заключалась в том, чтобы не позволить боевикам уйти в горы и не допустить проникновения в город резервов, доставки боеприпасов, продовольствия и т. д. Правда, вначале мы не могли понять, по каким каналам идут эвакуация раненых и пополнение личным составом и материально-техническими средствами. Судя по радиоперехватам, все заявки блокированных выполнялись. Уплотнили кольцо, взяли на строгий контроль организацию службы в туман, ночью. Результат не в нашу пользу. А ларчик открывался просто.

Оказалось, что боевики используют канализационные коллекторы. Это обнаружили разведчики. Срочно стали собирать материал по подземным коммуникациям города. Удалось составить схему этих коммуникаций, особенно их выходы за городом, которые были тщательно замаскированы и охранялись группами боевиков. После их блокирования сопротивление стало ослабевать.

Боевики со своей стороны серьезно уступали русским в общей численности и почти не имели тяжелого оружия. Поэтому оборонять некую «линию фронта» они не могли и не желали. Трехтысячный гарнизон делал ставку на подвижную оборону с обходом флангов и выходом маневренных групп в тыл наступающим русским. Однако город все же укрепляли: в домах сооружали огневые точки, наблюдательные пункты, хранилища боеприпасов, провианта и медикаментов.

Первая попытка прорваться в город окончилась тяжелейшим сражением.

Первоначально планировалось зачистить западную часть Грозного, Старые Промыслы. Однако уже на этом, первом этапе проникновения в город, русским пришлось выдержать жесточайший бой. Основной ударной силой наступающих была 21-я Софринская бригада внутренних войск. Софринцы выполнили первую задачу, проникли в город, однако оказались по сути в полуокружении под перекрестным огнем боевиков и быстро втянулись в беспощадную схватку. Часть солдат оказалась блокирована. Однако судьбы майкопцев в новогоднюю ночь 1995-го Софринская бригада все же избежала.

К спасению блокированных отрядов подключились мотострелковый полк и бригада, находившиеся неподалеку. Софринцы и сами пробивали себе путь к спасению. Характерна операция по выводу из окружения группы солдат в жилом секторе. Главную роль играли две БМП, в каждой из которых находились санитар с помощником. Танки резерва и артиллерия прикрыли спасителей огнем, для защиты БМП выставили дымовую завесу, и машины прорвались к окруженным. Таким образом, БМП в два приема вывезли 13 раненых.

В целом бои в конце декабря оставили удручающее впечатление. Да, уничтожения удалось избежать, но при этом погибло около сотни человек, при этом значимая разведывательная информация о противнике оказалась просто неиспользованной. Однако Старопромысловский район удалось занять к Новому году, и федеральные войска получили возможность продвигаться дальше.

Осекшись на первой попытке, русские тщательнее принялись готовить следующий этап операции. До середины января позиции боевиков обстреливали и бомбили. «Каждое утро я выхожу на улицу и вижу изменения: нет или стены, или целой комнаты», - писал в дневнике боевик. Русские вели бои на окраинах, постепенно сжимая кольцо. 17 января начался решительный штурм города. На улицы вернулась классическая «елочка» из идущей вдоль края улиц пехоты и техники, прикрывающих друг друга. Полевая разведка просачивалась впереди пехоты - чтобы утром, когда боевики покидают укрытия, наводить на них артиллерийские удары.

Чеченцы пытались повторить успех первой войны, используя снайперов и мобильные группы. Однако на сей раз их куда более успешно переигрывали на этом поле. Снайперы оставались крайне опасным противником, причем их численность и выучка выросли, но на сей раз от них часто удавалось защититься при помощи дымзавес и собственных стрелков.

Сопротивление подавляли превосходящей огневой мощью. Войска тратили сотни одних только ПТУРов. Старший лейтенант Алексей Горшков описал подавление снайперской позиции:

Из шестнадцатиэтажки-«свечки» с левой стороны Минутки то и дело били снайперы… Полку придали два танка, и командир полка гвардии полковник Юдин приказал танкистам открыть по этому дому огонь прямой наводкой. Танк сделал несколько выстрелов, и эта «свечка» вместе со снайперами легла целиком. У русских появилась новая контрснайперская винтовка - «Т-72»…

Правда, полностью решить проблемы с подготовкой солдат не удалось. Происходили просто-таки курьезные случаи. В один прекрасный день разведчики ГРУ залезли на крышу девятиэтажки и обнаружили беспечную группу боевиков на расстоянии в 1,5–2 км. Спецназовцы вызвали на боевиков огонь артиллерии. Пока боги войны вели расчеты и наводку, прошло 20 минут, в течение которых «духи» переместились на новую позицию. Разведчики уже кусали локти от досады, когда артиллерийский удар наконец обрушился… точно на новую позицию боевиков.

Стороны слышали друг друга в эфире. Подполковник Фролов описал эти «нежности»:

«Они все это время боев были у меня на связи. Так, посидим, пообщаемся, послушаем по рации друг друга, они рассказывали, как меня скоро будут резать…»

Рассказ о бое в Грозном. Мустафин Раис

Штурмовые отряды шли навстречу друг другу, рассекая порядки боевиков на части. За войсками подтягивались части милиции, в тылу наступающих оставались блокпосты. Вообще, благодаря мерам по охране флангов и тыла постоянные контратаки боевиков имели куда меньший эффект. Более того, столь эффективный ранее тактический прием теперь приносил ваххабитам дополнительные потери. Постепенно возможности обороняющихся падали.

Впрочем, упорное сопротивление боевиков приносило тяжелые потери и русским. Один из командующих операцией, генерал-майор Малофеев, погиб 17 января в западной части Грозного.

Боевики сообщили о гибели генерала первыми, причем по полной программе использовали ситуацию для пропаганды, заявив о пленении Малофеева и даже об уводе генерала в горы. На деле произошло нечто совершенно иное.

Один из штурмовых отрядов, наступавший в районе улицы Коперника, остановился под огнем, потеряв полтора десятка человек убитыми и ранеными. Малофеев выехал на передовую и лично возглавил атаку наступающей роты. В здании, куда генерал проник с небольшой группой солдат и офицеров, боевики отсекли его группу огнем. В ходе боя Малофеев погиб. Тело оказалось на нейтральной полосе, причем неподалеку в заваленном бункере находилась группа боевиков. Бои вокруг этого места длились еще два дня.

В конце концов, мертвого генерала нашли, только сдернув при помощи бронетехники плиты, которыми его придавило. Почему Малофеев решил идти на штурм в первом ряду, уже невозможно точно сказать. Известно, что перед этим он имел разговор на повышенных тонах с Булгаковым, которого серьезно нервировало медленное продвижение войск. Вероятно, именно нервное напряжение последних дней спровоцировало такую реакцию. Как бы то ни было, Малофеев умер смертью, достойной командира.

Тем не менее постоянное давление на противника приносило эффект. 19 января в руки русских перешли бывшие консервный и молочный заводы, кольцо вокруг боевиков сжималось. Территория, удерживаемая террористами, сокращалась, артиллерийские и воздушные удары приносили все больший эффект.

Например, 26 января бомбардировка позиций чеченского отряда в Черноречье выбила сразу до полусотни человек. В рядах сепаратистов накапливались раненые, непрерывные обстрелы изматывали, начались перебои с боеприпасами. В конце января оставшиеся в Грозном лидеры боевиков оказались перед лицом настоящей катастрофы. Им требовалось быстро принять решение.

Гонят весело на номера. Прорыв из Грозного

Несмотря на то, что подкрепления через неплотные заслоны вливались в Грозный, к концу января положение там стало критическим. В последних числах месяца русские вырвались к Минутке, оборона боевиков начала распадаться. Гаубицы работали буквально на износ.

Разумеется, и не собирались умирать в перепаханном снарядами городе. Однако теперь предстояло решить, как выбираться из Грозного.

Да, небольшие группы перемещались внутрь и наружу, а отряд даже сумел более-менее благополучно уйти ранее. Однако там, где могли пройти малые группы, армию в три тысячи бойцов легко постигла бы катастрофа.

Связь с внешним миром работала, снаружи окруженцев ожидал транспорт и склады со всем необходимым. В рамках подготовки к прорыву боевики передали своих раненых гантамировцам.

Для прорыва выбрали Алды - юго-западный пригород Грозного. Через этот район небольшие отряды уже уходили, кольцо здесь было наименее плотным, так что полевые командиры рассчитывали, что удастся прорваться и более многочисленному войску. Но русские заминировали будущий коридор. По обоим берегам Сунжи бегущих ожидали мотострелковые полки.

Минные поля начали выставлять еще 25 декабря. Боевики быстро обнаружили работы, однако русские ставили новые, причем сложнее и изощрённее. Заочная дуэль саперов шла некоторое время, пока в дело не вмешался новый фактор. В коридоре действовали некие, по словам Бориса Цехановича, «московские снайперы». В этом секторе находилась смешанная группа «Альфы» и «Вымпела» - вероятно, речь именно о них. Спецназовцы вычислили и с километровой дистанции подстрелили боевиков, наблюдавших за будущим коридором, следить за саперными работами стало некому.

В течение января наши бойцы соорудили три минных поля на месте будущего прорыва. Часть мин удалось всадить прямо в русло Сунжи. Поля пристреляли минометные батареи и артиллерия. К сожалению, централизованный подвоз снарядов осуществлялся только раз в две недели, поэтому к началу основных событий на батареях имелось от 0,2 до 0,7 боекомплекта.

Вообще, утверждения о заранее спланированной операции «Охота на волков» выглядят несколько натянутыми - наши действия в ходе прорыва гораздо больше походили на импровизацию. Традиционно плохо дело обстояло со средствами для ведения ночной войны: не хватало даже осветительных ракет, а приборов ночного видения имелись буквально единицы.

Чеченцы прорывались на стыке двух мотострелковых полков. Расстояние между крайними опорными пунктами составляло почти полтора километра - о сплошном оцеплении речи не шло: русские могли только пресекать попытки прорыва огнем.

Боевики планировали ночной прорыв: любая попытка пройти днем закончилась бы неизбежным избиением артиллерией и авиацией. Собственно, пройти днем уже пытались, но даже одиночки и небольшие группы редко могли избежать перехвата и уничтожения.

31 января вечером от Алхан-Калы к Грозному попыталась двинуться «деблокирующая» группа в пятьдесят человек с боеприпасами на санях. Ее перехватили, когда боевики начали подрываться на минах. Незадачливых спасителей перестреляли без потерь из минометов и зенитной установки, поставленной на прямую наводку.

Между тем, пока шел этот расстрел, боевики уже входили в стык между полками. За полчаса до полуночи наблюдатель вбежал в землянку командира крайнего опорного пункта и сообщил, что через поле из Грозного на Алхан-Калу движется толпа. Лейтенант, командовавший взводом, дал трассерами указания на эту группу и начал крупнейшее побоище Второй чеченской войны.

На поле началась паника. Боевики заметались под огнем пехоты и артиллерии - и выскочили ровно на мины. Через несколько минут на участок прорыва подтянули АГСы и 23-мм автоматические пушки. По бегущим били в неверном свете осветительных ракет, минное поле боевики преодолели людскими волнами. Попытка уничтожить ближайшие позиции русских кончилась провалом: атакующую группу растерзали автоматические зенитки. Часть бегущих пошла прямо руслом Сунжи по грудь в ледяной воде. Поскольку мины стояли и в русле, а сверху продолжалась стрельба, раненые тут же тонули.

Басаев шел в авангарде прорыва. Как только первые чеченцы начали рваться на минах, он приказал рассредоточиться и тут же наступил на мину сам. Изодранного, его вытащили из боя и понесли к Алхан-Кале, прокладывая дорогу своими телами. Нужно отдать должное боевикам отряда Басаева: идя по минному полю под огнем мотострелков, они сумели вынести не только Басаева, но и многих других раненых. Бой уходил к Алхан-Кале. Последних сопротивлявшихся добивали снайперы.

В Алхан-Кале боевиков ждал неприятный сюрприз: транспорт не прибыл. В местной больнице ампутировали ноги постоянно прибывающим раненым. Село обстреливала артиллерия и авиация. В Алхан-Кале оставалось около сотни раненых без ног, в селе накапливались толпы обмороженных и выдохшихся боевиков.

Из тех сепаратистов, кто сумел прорваться из Грозного, уцелели главным образом самые выносливые, пошедшие из Алхан-Калы на юг сразу же наутро. Тех, кто остался в селе, и тем более тех, кто не сумел выбраться из Грозного, схватили или перебили в ближайшие дни. Французская журналистка описала Алхан-Калу после побоища:

Вокруг все еще стоящего белого здания больницы с пробоинами в стенах теперь нет ничего. Практически все жилые дома в радиусе пятидесяти метров лежат в развалинах. На улицах валяются трупы в тех позах, в каких застала их смерть. В палатах, где вчера еще лежали раненые боевики, все вверх дном. В коридорах пятна засохшей крови. По палатам бродят люди, собирают медикаменты, оружие, одежду. Порывы ветра доносят тошнотворный запах от костра, в котором сжигают одежду, а также ампутированные вчера или позавчера руки и ноги.

Впервые за все время конфликта я воспользовалась фотоаппаратом, который захватила с собой. Фотографирую все, что вижу: на матрацах, положенных прямо на полу, боевики, явно погибшие при выходе из Грозного и оставленные во время обстрела. В одной из палат узнаю лицо молодого боевика, прибывшего с первой группой в понедельник 31 января. Он подорвался на мине, и ему ампутировали ногу в первый же день. И вот он лежит мертвый, застывший, а еще вчера он кричал мне, как он ненавидит русских. В единственной операционной, где хирург Хасан Баиев произвел более восьмидесяти ампутаций боевикам и гражданским лицам, пусто; на окровавленном операционном столе лежит только мокрая простыня да жуткий инструмент - электрическая пила.

В результате в Алхан-Кале попали в плен около ста двадцати боевиков. Еще одна крупная группа отставших оказалась перебита или пленена в Катыр-Юрте, последнем ауле на пути в горы.

Арсан Абубакаров, один из боевиков, вел дневник, позже ставший достоянием печати, так что мы можем ознакомиться с описанием прорыва из первых рук. Следует сразу уточнить, что его версия хронологии несколько сбита.

29 января. Мы шли на Ермоловку через минное поле. Шамиль Басаев, Леча Дудаев, Хункар-Паша Исрапилов, Жим Асламбек, Мехидов Абдул-Малик шли впереди колонны. На мосту через Сунжу мы попали в засаду, понесли крупные потери. Нас начали обстреливать с двух сторон БМП, пулеметы, АГС. Мы, разбегаясь, наступали на мины.

Многим оторвало ноги. Один прямо лег на мину, и ему разорвало грудь. Только с помощью Всевышнего нам удалось перебраться через мост. Но там стало много раненых и шахидов. Шамилю оторвало ногу, Абдул-Малик получил тяжелое ранение. Леча Дудаев, Асланбек, Хункар-Паша - шахиды. И еще очень много шахидов.

Этой ночью мы дошли до Ермоловки и заночевали там.

30 января. Ночью из Ермоловки мы двинулись на Закан-Юрт. Там нас тоже обстреляли из БМП и пулеметов. Один стал шахидом. Раненых мы тащили на санях.

1 февраля 2000 года. С наступлением темноты мы двинулись на Шауми-Юрт. Но в лесу нас заметили и обстреляли из «Града». Еще несколько человек стали шахидами. Перейдя через реку (вода в ней была очень холодной), мы вошли в Шауми-Юрт. Здесь нас еще раз обстреляли федералы и еще четверо стали шахидами.

2 февраля. Нас осталось 45 человек. Ночью из Шауми-Юрта мы, как штурмовая группа, двинулись вперед, чтобы пробить кольцо. Но не встретили ни одного солдата.

В Катыр-Юрт мы вошли в 4 часа утра. Там мы обстреляли «Урал» с солдатами. Больше нам никто не попадался. Целый день Катыр-Юрт бомбили самолеты и обстреливали из всех видов оружия. Мы должны продержаться до темноты, а потом выйти на Шалажи.

Во все села, куда мы заходили, нас очень хорошо встречали местные жители. Нас кормили, отогревали, сушили одежду. Нам этого никогда не забыть!

А следующая группа, которая шла за нами, попала в засаду. Самое обидное, что тогда, когда почти вошла в Катыр-Юрт. И все из-за чего? Курили и разговаривали…

3 февраля. В Катыр-Юрте у нас идут контактные бои. Двое стали шахидами, двое ранены, а один попал в плен. Среди русских много убитых, одного удалось взять в плен.

К вечеру федералы отступили и опять начали обстреливать село из всех видов оружия. Катыр-Юрт горит. Много домов разбито.

6 февраля. Мы вошли в Гехи-Чу. Мирные жители нас очень хорошо приняли. Даже зарезали по этому случаю несколько коров…

Прорыв боевиков из Грозного едва ли можно назвать спланированной акцией русских. Однако наши военные организовали само сражение за Грозный так, что даже такое полууспешное бегство стоило боевикам огромных, беспрецедентных потерь. Общепринятая оценка - около полутора тысяч убитых и пленных.

Шаманов даже утверждает, что в сумме с потерями, нанесенными при преследовании к горам, удалось перебить до трех тысяч боевиков. Среди погибших оказался один действительно важный полевой командир. Хункарпаша Исрапилов находился несколько в тени своего шефа Басаева, однако именно он, а не Радуев, был действительным автором теракта в Кизляре с массовым захватом заложников в 1996 году. При прорыве он, как и многие другие боевики, подорвался на мине.

Потери российской стороны в 368 человек погибшими тоже тяжелы и не во всем оправданы, однако этой ценой удалось добиться крупного успеха.

Чеченцы получили самый страшный за обе войны удар. Кошмар штурма Грозного в 1995 году был отомщен.

Я не мог быть красноречив и не мог искренно сообщить своего сомнения братьям и великому мастеру. Великий Архитектон природы, помоги мне находить истинные пути, выводящие из лабиринта лжи". После этого в дневнике было пропущено три листа, и потом было написано следующее: "Имел поучительный и длинный разговор наедине с братом В., который советовал мне держаться брата А. Многое, хотя и недостойному, мне было открыто. Адонаи есть имя сотворившего мир. Элоим есть имя правящего всем. Третье имя, имя поизрекаемое, имеющее значение Всего. Беседы с братом В. подкрепляют, освежают и утверждают меня на пути добродетели. При нем нет места сомнению. Мне ясно различие бедного учения наук общественных с нашим святым, всё обнимающим учением. Науки человеческие всё подразделяют - чтобы понять, всё убивают чтобы рассмотреть. В святой науке Ордена всё едино, всё познается в своей совокупности и жизни. Троица - три начала вещей - сера, меркурий и соль. Сера елейного и огненного свойства; она в соединении с солью, огненностью своей возбуждает в ней алкание, посредством которого притягивает меркурий, схватывает его, удерживает и совокупно производит отдельные тела. Меркурий есть жидкая и летучая духовная сущность - Христос, Дух Святой, Он". "3-го декабря. "Проснулся поздно, читал Св. Писание, но был бесчувствен. После вышел и ходил по зале. Хотел размышлять, но вместо того воображение представило одно происшествие, бывшее четыре года тому назад. Господин Долохов, после моей дуэли встретясь со мной в Москве, сказал мне, что он надеется, что я пользуюсь теперь полным душевным спокойствием, несмотря на отсутствие моей супруги. Я тогда ничего не отвечал. Теперь я припомнил все подробности этого свидания и в душе своей говорил ему самые злобные слова и колкие ответы. Опомнился и бросил эту мысль только тогда, когда увидал себя в распалении гнева; но недостаточно раскаялся в этом. После пришел Борис Друбецкой и стал рассказывать разные приключения; я же с самого его прихода сделался недоволен его посещением и сказал ему что-то противное. Он возразил. Я вспыхнул и наговорил ему множество неприятного и даже грубого. Он замолчал и я спохватился только тогда, когда было уже поздно. Боже мой, я совсем не умею с ним обходиться. Этому причиной мое самолюбие. Я ставлю себя выше его и потому делаюсь гораздо его хуже, ибо он снисходителен к моим грубостям, а я напротив того питаю к нему презрение. Боже мой, даруй мне в присутствии его видеть больше мою мерзость и поступать так, чтобы и ему это было полезно. После обеда заснул и в то время как засыпал, услыхал явственно голос, сказавший мне в левое ухо: - "Твой день". "Я видел во сне, что иду я в темноте, и вдруг окружен собаками, но иду без страха; вдруг одна небольшая схватила меня за левое стегно зубами и не выпускает. Я стал давить ее руками. И только что я оторвал ее, как другая, еще большая, стала грызть меня. Я стал поднимать ее и чем больше поднимал, тем она становилась больше и тяжеле. И вдруг идет брат А. и взяв меня под руку, повел с собою и привел к зданию, для входа в которое надо было пройти по узкой доске. Я ступил на нее и доска отогнулась и упала, и я стал лезть на забор, до которого едва достигал руками. После больших усилий я перетащил свое тело так, что ноги висели на одной, а туловище на другой стороне. Я оглянулся и увидал, что брат А. стоит на заборе и указывает мне на большую аллею и сад, и в саду большое и прекрасное здание. Я проснулся. Господи, Великий Архитектон природы! помоги мне оторвать от себя собак - страстей моих и последнюю из них, совокупляющую в себе силы всех прежних, и помоги мне вступить в тот храм добродетели, коего лицезрения я во сне достигнул". "7-го декабря. "Видел сон, будто Иосиф Алексеевич в моем доме сидит, я рад очень, и желаю угостить его. Будто я с посторонними неумолчно болтаю и вдруг вспомнил, что это ему не может нравиться, и желаю к нему приблизиться и его обнять. Но только что приблизился, вижу, что лицо его преобразилось, стало молодое, и он мне тихо что-то говорит из ученья Ордена, так тихо, что я не могу расслышать. Потом, будто, вышли мы все из комнаты, и что-то тут случилось мудреное. Мы сидели или лежали на полу. Он мне что-то говорил. А мне будто захотелось показать ему свою чувствительность и я, не вслушиваясь в его речи, стал себе воображать состояние своего внутреннего человека и осенившую меня милость Божию. И появились у меня слезы на глазах, и я был доволен, что он это приметил. Но он взглянул на меня с досадой и вскочил, пресекши свой разговор. Я обробел и спросил, не ко мне ли сказанное относилось; но он ничего не отвечал, показал мне ласковый вид, и после вдруг очутились мы в спальне моей, где стоит двойная кровать. Он лег на нее на край, и я будто пылал к нему желанием ласкаться и прилечь тут же. И он будто у меня спрашивает: "Скажите по правде, какое вы имеете главное пристрастие? Узнали ли вы его? Я думаю, что вы уже его узнали". Я, смутившись сим вопросом, отвечал, что лень мое главное пристрастие. Он недоверчиво покачал головой. И я ему, еще более смутившись, отвечал, что я, хотя и живу с женою, по его совету, но не как муж жены своей. На это он возразил, что не должно жену лишать своей ласки, дал чувствовать, что в этом была моя обязанность. Но я отвечал, что я стыжусь этого, и вдруг всё скрылось. И я проснулся, и нашел в мыслях своих текст Св. Писания: Живот бе свет человеком, и свет во тме светит и тма его не объят. Лицо у Иосифа Алексеевича было моложавое и светлое. В этот день получил письмо от благодетеля, в котором он пишет об обязанностях супружества". "9-го декабря. "Видел сон, от которого проснулся с трепещущимся сердцем. Видел, будто я в Москве, в своем доме, в большой диванной, и из гостиной выходит Иосиф Алексеевич. Будто я тотчас узнал, что с ним уже совершился процесс возрождения, и бросился ему на встречу. Я будто его целую, и руки его, а он говорит: "Приметил ли ты, что у меня лицо другое?" Я посмотрел на него, продолжая держать его в своих объятиях, и будто вижу, что лицо его молодое, но волос на голове нет, и черты совершенно другие. И будто я ему говорю: "Я бы вас узнал, ежели бы случайно с вами встретился", и думаю между тем: "Правду ли я сказал?" И вдруг вижу, что он лежит как труп мертвый; потом понемногу пришел в себя и вошел со мной в большой кабинет, держа большую книгу, писанную, в александрийский лист. И будто я говорю: "это я написал". И он ответил мне наклонением головы. Я открыл книгу, и в книге этой на всех страницах прекрасно нарисовано. И я будто знаю, что эти картины представляют любовные похождения души с ее возлюбленным. И на страницах будто я вижу прекрасное изображение девицы в прозрачной одежде и с прозрачным телом, возлетающей к облакам. И будто я знаю, что эта девица есть ничто иное, как изображение Песни песней. И будто я, глядя на эти рисунки, чувствую, что я делаю дурно, и не могу оторваться от них. Господи, помоги мне! Боже мой, если это оставление Тобою меня есть действие Твое, то да будет воля Твоя; но ежели же я сам причинил сие, то научи меня, что мне делать. Я погибну от своей развратности, буде Ты меня вовсе оставишь".
XI.
Денежные дела Ростовых не поправились в продолжение двух лет, которые они пробыли в деревне. Несмотря на то, что Николай Ростов, твердо держась своего намерения, продолжал темно служить в глухом полку, расходуя сравнительно мало денег, ход жизни в Отрадном был таков, и в особенности Митенька так вел дела, что долги неудержимо росли с каждым годом. Единственная помощь, которая очевидно представлялась старому графу, это была служба, и он приехал в Петербург искать места; искать места и вместе с тем, как он говорил, в последний раз потешить девчат. Вскоре после приезда Ростовых в Петербург, Берг сделал предложение Вере, и предложение его было принято. Несмотря на то, что в Москве Ростовы принадлежали к высшему обществу, сами того не зная и не думая о том, к какому они принадлежали обществу, в Петербурге общество их было смешанное и неопределенное. В Петербурге они были провинциалы, до которых не спускались те самые люди, которых, не спрашивая их к какому они принадлежат обществу, в Москве кормили Ростовы. Ростовы в Петербурге жили так же гостеприимно, как и в Москве, и на их ужинах сходились самые разнообразные лица: соседи по Отрадному, старые небогатые помещики с дочерьми и фрейлина Перонская, Пьер Безухов и сын уездного почтмейстера, служивший в Петербурге. Из мужчин домашними людьми в доме Ростовых в Петербурге очень скоро сделались Борис, Пьер, которого, встретив на улице, затащил к себе старый граф, и Берг, который целые дни проводил у Ростовых и оказывал старшей графине Вере такое внимание, которое может оказывать молодой человек, намеревающийся сделать предложение. Берг недаром показывал всем свою раненую в Аустерлицком сражении правую руку и держал совершенно не нужную шпагу в левой. Он так упорно и с такою значительностью рассказывал всем это событие, что все поверили в целесообразность и достоинство этого поступка, и Берг получил за Аустерлиц две награды. В Финляндской войне ему удалось также отличиться. Он поднял осколок гранаты, которым был убит адъютант подле главнокомандующего и поднес начальнику этот осколок. Так же как и после Аустерлица, он так долго и упорно рассказывал всем про это событие, что все поверили тоже, что надо было это сделать, и за Финляндскую войну Берг получил две награды. В 19-м году он был капитан гвардии с орденами и занимал в Петербурге какие-то особенные выгодные места. Хотя некоторые вольнодумцы и улыбались, когда им говорили про достоинства Берга, нельзя было не согласиться, что Берг был исправный, храбрый офицер, на отличном счету у начальства, и нравственный молодой человек с блестящей карьерой впереди и даже прочным положением в обществе. Четыре года тому назад, встретившись в партере московского театра с товарищем-немцем, Берг указал ему на Веру Ростову и по-немецки сказал: "Das soll mein Weib werden", 25 и с той минуты решил жениться на ней. Теперь, в Петербурге, сообразив положение Ростовых и свое, он решил, что пришло время, и сделал предложение. Предложение Берга было принято сначала с нелестным для него недоумением. Сначала представилось странно, что сын темного, лифляндского дворянина делает предложение графине Ростовой; но главное свойство характера Берга состояло в таком наивном и добродушном эгоизме, что невольно Ростовы подумали, что это будет хорошо, ежели он сам так твердо убежден, что это хорошо и даже очень хорошо. Притом же дела Ростовых были очень расстроены, чего не мог не знать жених, а главное, Вере было 24 года, она выезжала везде, и, несмотря на то, что она несомненно была хороша и рассудительна, до сих пор никто никогда ей не сделал предложения. Согласие было дано. - Вот видите ли, - говорил Берг своему товарищу, которого он называл другом только потому, что он знал, что у всех людей бывают друзья. - Вот видите ли, я всё это сообразил, и я бы не женился, ежели бы не обдумал всего, и это почему нибудь было бы неудобно. А теперь напротив, папенька и маменька мои теперь обеспечены, я им устроил эту аренду в Остзейском крае, а мне прожить можно в Петербурге при моем жалованьи, при ее состоянии и при моей аккуратности. Прожить можно хорошо. Я не из за денег женюсь, я считаю это неблагородно, но надо, чтоб жена принесла свое, а муж свое. У меня служба - у нее связи и маленькие средства. Это в наше время что-нибудь такое значит, не так ли? А главное она прекрасная, почтенная девушка и любит меня... Берг покраснел и улыбнулся. - И я люблю ее, потому что у нее характер рассудительный - очень хороший. Вот другая ее сестра - одной фамилии, а совсем другое, и неприятный характер, и ума нет того, и эдакое, знаете?... Неприятно... А моя невеста... Вот будете приходить к нам... - продолжал Берг, он хотел сказать обедать, но раздумал и сказал: "чай пить", и, проткнув его быстро языком, выпустил круглое, маленькое колечко табачного дыма, олицетворявшее вполне его мечты о счастьи. Подле первого чувства недоуменья, возбужденного в родителях предложением Берга, в семействе водворилась обычная в таких случаях праздничность и радость, но радость была не искренняя, а внешняя. В чувствах родных относительно этой свадьбы были заметны замешательство и стыдливость. Как будто им совестно было теперь за то, что они мало любили Веру, и теперь так охотно сбывали ее с рук. Больше всех смущен был старый граф. Он вероятно не умел бы назвать того, что было причиной его смущенья, а причина эта была его денежные дела. Он решительно не знал, что у него есть, сколько у него долгов и что он в состоянии будет дать в приданое Вере. Когда родились дочери, каждой было назначено по 300 душ в приданое; но одна из этих деревень была уж продана, другая заложена и так просрочена, что должна была продаваться, поэтому отдать имение было невозможно. Денег тоже не было. Берг уже более месяца был женихом и только неделя оставалась до свадьбы, а граф еще не решил с собой вопроса о приданом и не говорил об этом с женою. Граф то хотел отделить Вере рязанское именье, то хотел продать лес, то занять денег под вексель. За несколько дней до свадьбы Берг вошел рано утром в кабинет к графу и с приятной улыбкой почтительно попросил будущего тестя объявить ему, что будет дано за графиней Верой. Граф так смутился при этом давно предчувствуемом вопросе, что сказал необдуманно первое, что пришло ему в голову. - Люблю, что позаботился, люблю, останешься доволен... И он, похлопав Берга по плечу, встал, желая прекратить разговор. Но Берг, приятно улыбаясь, объяснил, что, ежели он не будет знать верно, что будет дано за Верой, и не получит вперед хотя части того, что назначено ей, то он принужден будет отказаться. - Потому что рассудите, граф, ежели бы я теперь позволил себе жениться, не имея определенных средств для поддержания своей жены, я поступил бы подло... Разговор кончился тем, что граф, желая быть великодушным и не подвергаться новым просьбам, сказал, что он выдает вексель в 80 тысяч. Берг кротко улыбнулся, поцеловал графа в плечо и сказал, что он очень благодарен, но никак не может теперь устроиться в новой жизни, не получив чистыми деньгами 30 тысяч. - Хотя бы 20 тысяч, граф, - прибавил он; - а вексель тогда только в 60 тысяч. - Да, да, хорошо, - скороговоркой заговорил граф, - только уж извини, дружок, 20 тысяч я дам, а вексель кроме того на 80 тысяч дам. Так-то, поцелуй меня.
XII.
Наташе было 16 лет, и был 1809 год, тот самый, до которого она четыре года тому назад по пальцам считала с Борисом после того, как она с ним поцеловалась. С тех пор она ни разу не видала Бориса. Перед Соней и с матерью, когда разговор заходил о Борисе, она совершенно свободно говорила, как о деле решенном, что всё, что было прежде, - было ребячество, про которое не стоило и говорить, и которое давно было забыто. Но в самой тайной глубине ее души, вопрос о том, было ли обязательство к Борису шуткой или важным, связывающим обещанием, мучил ее. С самых тех пор, как Борис в 1805 году из Москвы уехал в армию, он не видался с Ростовыми. Несколько раз он бывал в Москве, проезжал недалеко от Отрадного, но ни разу не был у Ростовых. Наташе приходило иногда к голову, что он не хотел видеть ее, и эти догадки ее подтверждались тем грустным тоном, которым говаривали о нем старшие: - В нынешнем веке не помнят старых друзей, - говорила графиня вслед за упоминанием о Борисе. Анна Михайловна, в последнее время реже бывавшая у Ростовых, тоже держала себя как-то особенно достойно, и всякий раз восторженно и благодарно говорила о достоинствах своего сына и о блестящей карьере, на которой он находился. Когда Ростовы приехали в Петербург, Борис приехал к ним с визитом. Он ехал к ним не без волнения. Воспоминание о Наташе было самым поэтическим воспоминанием Бориса. Но вместе с тем он ехал с твердым намерением ясно дать почувствовать и ей, и родным ее, что детские отношения между ним и Наташей не могут быть обязательством ни для нее, ни для него. У него было блестящее положение в обществе, благодаря интимности с графиней Безуховой, блестящее положение на службе, благодаря покровительству важного лица, доверием которого он вполне пользовался, и у него были зарождающиеся планы женитьбы на одной из самых богатых невест Петербурга, которые очень легко могли осуществиться. Когда Борис вошел в гостиную Ростовых, Наташа была в своей комнате. Узнав о его приезде, она раскрасневшись почти вбежала в гостиную, сияя более чем ласковой улыбкой. Борис помнил ту Наташу в коротеньком платье, с черными, блестящими из под локон глазами и с отчаянным, детским смехом, которую он знал 4 года тому назад, и потому, когда вошла совсем другая Наташа, он смутился, и лицо его выразило восторженное удивление. Это выражение его лица обрадовало Наташу. - Что, узнаешь свою маленькую приятельницу-шалунью? - сказала графиня. Борис поцеловал руку Наташи и сказал, что он удивлен происшедшей в ней переменой. - Как вы похорошели! "Еще бы!", отвечали смеющиеся глаза Наташи. - А папа постарел? - спросила она. Наташа села и, не вступая в разговор Бориса с графиней, молча рассматривала своего детского жениха до малейших подробностей. Он чувствовал на себе тяжесть этого упорного, ласкового взгляда и изредка взглядывал на нее. Мундир, шпоры, галстук, прическа Бориса, всё это было самое модное и сomme il faut. 26 Это сейчас заметила Наташа. Он сидел немножко боком на кресле подле графини, поправляя правой рукой чистейшую, облитую перчатку на левой, говорил с особенным, утонченным поджатием губ об увеселениях высшего петербургского света и с кроткой насмешливостью вспоминал о прежних московских временах и московских знакомых. Не нечаянно, как это чувствовала Наташа, он упомянул, называя высшую аристократию, о бале посланника, на котором он был, о приглашениях к NN и к SS. Наташа сидела всё время молча, исподлобья глядя на него. Взгляд этот всё больше и больше, и беспокоил, и смущал Бориса. Он чаще оглядывался на Наташу и прерывался в рассказах. Он просидел не больше 10 минут и встал, раскланиваясь. Всё те же любопытные, вызывающие и несколько насмешливые глаза смотрели на него. После первого своего посещения, Борис сказал себе, что Наташа для него точно так же привлекательна, как и прежде, но что он не должен отдаваться этому чувству, потому что женитьба на ней - девушке почти без состояния, - была бы гибелью его карьеры, а возобновление прежних отношений без цели женитьбы было бы неблагородным поступком. Борис решил сам с собою избегать встреч с Наташей, нo, несмотря на это решение, приехал через несколько дней и стал ездить часто и целые дни проводить у Ростовых. Ему представлялось, что ему необходимо было объясниться с Наташей, сказать ей, что всё старое должно быть забыто, что, несмотря на всё... она не может быть его женой, что у него нет состояния, и ее никогда не отдадут за него. Но ему всё не удавалось и неловко было приступить к этому объяснению. С каждым днем он более и более запутывался. Наташа, по замечанию матери и Сони, казалась по старому влюбленной в Бориса. Она пела ему его любимые песни, показывала ему свой альбом, заставляла его писать в него, не позволяла поминать ему о старом, давая понимать, как прекрасно было новое; и каждый день он уезжал в тумане, не сказав того, что намерен был сказать, сам не зная, что он делал и для чего он приезжал, и чем это кончится. Борис перестал бывать у Элен, ежедневно получал укоризненные записки от нее и всё-таки целые дни проводил у Ростовых.
XIII.
Однажды вечером, когда старая графиня, вздыхая и крехтя, в ночном чепце и кофточке, без накладных буклей, и с одним бедным пучком волос, выступавшим из-под белого, коленкорового чепчика, клала на коврике земные поклоны вечерней молитвы, ее дверь скрипнула, и в туфлях на босу ногу, тоже в кофточке и в папильотках, вбежала Наташа. Графиня оглянулась и нахмурилась. Она дочитывала свою последнюю молитву: "Неужели мне одр сей гроб будет?" Молитвенное настроение ее было уничтожено. Наташа, красная, оживленная, увидав мать на молитве, вдруг остановилась на своем бегу, присела и невольно высунула язык, грозясь самой себе. Заметив, что мать продолжала молитву, она на цыпочках подбежала к кровати, быстро скользнув одной маленькой ножкой о другую, скинула туфли и прыгнула на тот одр, за который графиня боялась, как бы он не был ее гробом. Одр этот был высокий, перинный, с пятью всё уменьшающимися подушками. Наташа вскочила, утонула в перине, перевалилась к стенке и начала возиться под одеялом, укладываясь, подгибая коленки к подбородку, брыкая ногами и чуть слышно смеясь, то закрываясь с головой, то взглядывая на мать. Графиня кончила молитву и с строгим лицом подошла к постели; но, увидав, что Наташа закрыта с головой, улыбнулась своей доброй, слабой улыбкой. - Ну, ну, ну, - сказала мать. - Мама, можно поговорить, да? - сказала Hаташa. - Ну, в душку один раз, ну еще, и будет. - И она обхватила шею матери и поцеловала ее под подбородок. В обращении своем с матерью Наташа выказывала внешнюю грубость манеры, но так была чутка и ловка, что как бы она ни обхватила руками мать, она всегда умела это сделать так, чтобы матери не было ни больно, ни неприятно, ни неловко. - Ну, об чем же нынче? - сказала мать, устроившись на подушках и подождав, пока Наташа, также перекатившись раза два через себя, не легла с ней рядом под одним одеялом, выпростав руки и приняв серьезное выражение. Эти ночные посещения Наташи, совершавшиеся до возвращения графа из клуба, были одним из любимейших наслаждений матери и дочери. - Об чем же нынче? А мне нужно тебе сказать... Наташа закрыла рукою рот матери. - О Борисе... Я знаю, - сказала она серьезно, - я затем и пришла. Не говорите, я знаю. Нет, скажите! - Она отпустила руку. - Скажите, мама. Он мил?
- Наташа, тебе 16 лет, в твои года я была замужем. Ты говоришь, что Боря мил. Он очень мил, и я его люблю как сына, но что же ты хочешь?... Что ты думаешь? Ты ему совсем вскружила голову, я это вижу... Говоря это, графиня оглянулась на дочь. Наташа лежала, прямо и неподвижно глядя вперед себя на одного из сфинксов красного дерева, вырезанных на углах кровати, так что графиня видела только в профиль лицо дочери. Лицо это поразило графиню своей особенностью серьезного и сосредоточенного выражения. Наташа слушала и соображала. - Ну так что ж? - сказала она. - Ты ему вскружила совсем голову, зачем? Что ты хочешь от него? Ты знаешь, что тебе нельзя выйти за него замуж. - Отчего? - не переменяя положения, сказала Наташа. - Оттого, что он молод, оттого, что он беден, оттого, что он родня... оттого, что ты и сама не любишь его. - А почему вы знаете? - Я знаю. Это не хорошо, мой дружок. - А если я хочу... - сказала Наташа. - Перестань говорить глупости, - сказала графиня. - А если я хочу... - Наташа, я серьезно... Наташа не дала ей договорить, притянула к себе большую руку графини и поцеловала ее сверху, потом в ладонь, потом опять повернула и стала целовать ее в косточку верхнего сустава пальца, потом в промежуток, потом опять в косточку, шопотом приговаривая: "январь, февраль, март, апрель, май". - Говорите, мама, что же вы молчите? Говорите, - сказала она, оглядываясь на мать, которая нежным взглядом смотрела на дочь и из-за этого созерцания, казалось, забыла всё, что она хотела сказать. - Это не годится, душа моя. Не все поймут вашу детскую связь, а видеть его таким близким с тобой может повредить тебе в глазах других молодых людей, которые к нам ездят, и, главное, напрасно мучает его. Он, может быть, нашел себе партию по себе, богатую; а теперь он с ума сходит. - Сходит? - повторила Наташа. - Я тебе про себя скажу. У меня был один cousin... - Знаю - Кирилла Матвеич, да ведь он старик? - Не всегда был старик. Но вот что, Наташа, я поговорю с Борей. Ему не надо так часто ездить... - Отчего же не надо, коли ему хочется? - Оттого, что я знаю, что это ничем не кончится. - Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! - говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность. - Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. - Наташа улыбаясь поглядела на мать. - Не замуж, а так, - повторила она. - Как же это, мой друг? - Да так. Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а... так. - Так, так, - повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом. - Полноте смеяться, перестаньте, - закричала Наташа, - всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья... Постойте... - Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца - июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. - Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе - он узкий такой, как часы столовые... Вы не понимаете?...Узкий, знаете, серый, светлый... - Что ты врешь! - сказала графиня. Наташа продолжала: - Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял... Безухий - тот синий, темно-синий с красным, и он четвероугольный. - Ты и с ним кокетничаешь, - смеясь сказала графиня. - Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно-синий с красным, как вам растолковать... - Графинюшка, - послышался голос графа из за двери. - Ты не спишь? - Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату. Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть. "Соня?" подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. "Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как... она мила", - продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой-то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина... "Всё, всё в ней есть, - продолжал этот мужчина, - умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, - плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!" Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому. --На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.
XIV.
31-го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon, 27 был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь. На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда. Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки. - Государь?... Нет, министр... принц... посланник... Разве не видишь перья?... - говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени. Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания. Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно. Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете. В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты. Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque. 28 Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту. - Не так, не так, Соня, - сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. - Не так бант, поди сюда. - Соня присела. Наташа переколола ленту иначе. - Позвольте, барышня, нельзя так, - говорила горничная, державшая волоса Наташи. - Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня. - Скоро ли вы? - послышался голос графини, - уж десять сейчас. - Сейчас, сейчас. - А вы готовы, мама? - Только току приколоть. - Не делайте без меня, - крикнула Наташа: - вы не сумеете! - Да уж десять. На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду. Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из-под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку. Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко-поднятой руке всё дымковое платье. - Мавруша, скорее, голубушка! - Дайте наперсток оттуда, барышня. - Скоро ли, наконец? - сказал граф, входя из-за двери. - Вот вам духи. Перонская уж заждалась. - Готово, барышня, - говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что-то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.

Скоро и гусарам пришлось побывать в деле. Прежде Ростов, идя в дело, боялся; «теперь он не испытывал ни малейшего чувства страха... он выучился управлять своею душою перед опасностью», ростов замечает французских драгун, которые преследуют наших улан. Оценив ситуацию, Ростов понимает, что ударить нужно немедленно, иначе будет поздно. Он подает эту мысль начальнику, тот колеблется, и Ростов без приказа ведет эскадрон в атаку. Он догоняет французского офицера, как делал это с волком на охоте, ранит его саблей. Француз в ужасе смотрит на Ростова, сдается. После возвращения гусар Ростова представляют к Георгиевскому кресту. Ростов, ожидавший наказания за то, что повел эскадрон в бой без приказа, понимает, что должен радоваться, но что-то его мучает. В конце концов он понимает, что это из-за французского офицера. Ростов видит в обозе своего пленного француза, никак не может понять происходящего. Он несколько дней ни с кем почти не разговаривал и «все думал об этом своем блестящем подвиге, который, к удивлению его, приобрел ему Георгиевский крест и даже сделал ему репутацию храбреца, - и никак не мог понять чего-то. «Так они еще больше нашего боятся! - думал он. - Так только-то и есть всего-то, что называется геройством? И разве я делал это для Отечества? И в чем он виноват с своею дырочкой (у француза на подбородке ямочка) и голубыми глазами? А как он испугался! Он думал, что я убью его! За что же мне убивать его? У меня рука дрогнула. А мне дали Георгиевский крест. Ничего, ничего не понимаю...»

Тем временем Наташа все болеет. Болезнь ее очень серьезна: она «мало ела, мало спала, кашляла и никогда не оживлялась». Доктора постоянно наблюдали ее, и летом 1812 года Ростовы не уезжали в деревню. Время брало свое - «горе Наташи начало покрываться слоем впечатлений прожитой жизни, оно перестало такою мучительною болью лежать ей на сердце, начинало становиться прошедшим, и Наташа стала физически оправляться». Наташа вспоминает прошлую беззаботную жизнь - дядюшку, охоту и святки, дни, проведенные в Отрадном. Она знала, что все это кончилось и не вернется никогда, а что ждет ее в будущем, Наташа не могла угадать. Безухов постоянно бывает у Ростовых, он очень ласков и нежен с Наташей. Он никогда больше не заговаривал с ней о своих чувствах, и Наташа решила, что словами о том, что если бы °н был свободен, то на коленях просил бы ее руки и сердца, Пьер просто хотел утешить ее. Наташа мучается угрызениями совести, становится религиозна - она молится за себя, прося простить и т. Д» «Когда молились за воинство, она вспоминала брата и Денисова. Когда молились за плавающих и путешествующих, она вспоминала князя Андрея и молилась за него, и молилась за то, чтобы бог простил ей то зло, которое она ему сделала».

Пьер по-прежнему ведет рассеянную, праздную жизнь. Один из братьев-масонов, уже после вступления Наполеона в Россию, говорит ему, что в Апокалипсисе сказано, что придет «зверь в облике человеческом и число его будет 666, а предел ему положен числом 42 ». Если все французские буквы в алфавитном порядке обозначить цифрами (с 1 до 10, а дальше десятками - 20; 30; 40 и т. д.), то, написав по-французски «Император Наполеон», подставив вместо букв цифры и сложив их, получим 666. Если написать по-французски же «сорок два» и также сложить сумму чисел, заменив на них буквы, то тоже получим 666. В 1812 году Наполеону исполнилось 42 года - выходит, Антихрист - это Наполеон и конец ему наступит именно в 1812 году. На Пьера это производит большое впечатление. Он пытается посчитать сумму чисел в собственном имени и фамилии, но не получает 666. Путем длительной подгонки ему все же это удается - Пьер пишет на французском «русский Безухов», с нарушением грамматики подставляет артикль и получает искомый результат. Добившись того, чего хотел, он думает о своем предназначении, о том, что это совпадение неспроста, и именно ему предстоит каким-то образом стать освободителем мира от Антихриста, то есть Наполеона. Пьер давно хотел поступить на военную службу, но мешали этому: а) принадлежность к масонскому обществу, которое проповедовало вечный мир и уничтожение войны, б) слишком много москвичей предприняло подобный шаг, и Пьеру было отчего-то совестно поступать, как все, в) самая главная - сумма цифр в именах «русский Безухов» и «император Наполеон» равна 666, все предопределено, а значит, и делать ничего не надо, следует только ждать, пока исполнится предначертание.

Пьер по-прежнему ездит к Ростовым. Младший сын Ростовых, Петя, умоляет Безухова «замолвить за него словечко», чтобы его приняли в гусары, и тот обещает. Пьер вторично признается Наташе в любви, стыдится своего чувства, понимает, что он связан обязательствами (жена, положение), и решает больше не посещать Ростовых.

Петя тем временем уговаривает родителей отпустить его служить в гусары, но получает решительный отказ. В Москву приезжает царь, и огромная толпа народа собирается глазеть на него. Петя также отправляется в Кремль с тайной мыслью пробраться к царю и попросить государя записать его в гусары. В давке ему едва удается остаться невредимым. Толпа кричит: «Ура!» Сидя верхом на Царь-пушке, Петя кричит вместе со всеми, хотя и не узнает государя. Во время обеда царь выходит на балкон. Он держит в руке бисквит, от которого отламывается кусочек и падает вниз. Какой-то кучер или лакей подхватывает этот кусочек, остальные вырывают у него бисквит. Тогда царь выносит целую тарелку бис и бросает их в толпу. Народ выхватывает друг у друга «царское угощение», Петя тоже бросается вперед и, сбив с ног какую-то старушку, получает желанное угощение «из рук государя». Вернувшись домой, Петя решительно объявляет, что, если его не отпустят служить, он сам убежит. На другой день, еще не до конца согласившись, но и чтобы не доводить сына до столь отчаянных действий, граф Илья Андреевич отправляется разузнавать, как бы пристроить Петю в более или менее безопасное место. Спустя три дня собирается большое Дворянское Собрание. Пьер также присутствует на заседании., слушает споры неизвестно о чем, пытается вставить, что хотя он и готов жертвовать деньги на ополчение, но желал бы узнать у военных или у самого государя, какой предполагается план кампании, в каком состоянии войска и т. д. На Пьера обрушивается шквал негодования собравшихся, и Безухов покорно замолкает. Появляется царь, все растроганы, в единодушном порыве жертвуют деньги. Из зала дворянства царь переходит в зал купечества. «Как потом узнали, государь только что начал речь купцам, как слезы брызнули из его глаз, и он дрожащим голосом договорил ее». За государем бегут два богатых купца, оба плачут, один говорит: «И жизнь, и имущество возьми, Ваше Величество!» Пьер тоже поддается всеобщему порыву и, услышав, что один из графов жертвует полк, тут же объявляет, что отдает «тысячу человек и их содержание». Старик Ростов также присутствует при этом и, вернувшись домой, соглашается на просьбу Пети и сам едет записывать его.

Часть 2

Общеизвестно, что причиной погибели войск Наполеона было, «с одной стороны, вступление их в позднее время без приготовления к зимнему походу в глубь России, а с другой стороны, характер, который приняла война от сожжения русских городов и возбуждения ненависти к врагу в русском народе». В исторических сочинениях одни говорят, что Наполеон с самого начала чувствовал опасность растяжения своей линии, что он искал сражения и его маршалы советовали ему остановиться в Смоленске и т. д. Другие утверждают, что у русских с самого начала был план заманивания Наполеона в глубь России. На самом деле ничего этого не было. Завлечение Наполеона в глубь России «произошло не по Чьему-нибудь плану, а произошло от сложнейшей игры, интриг, желаний людей - участников войны, не угадывавших того, что должно быть, и того, что было единственным спасением России. Все происходит нечаянно». После отъезда князя Андрея старый Болконский напустился на берут, платят и т. д. Мужик даже в доказательство показывал ассигнацию в 100 рублей, выданную ему за сено (он не знал, что она фальшивая). Мужики не собираются никуда уходить и не дают лошадей господам. Алпатыч посылает к исправнику, а сам приказывает людям дать подводы. Но у крестьян снова вечером сходка они отказываются, хотят угнать лошадей в лес.

Княжна Марья пребывает в нерешительности, мадемуазель Бyрьен тем временем пытается уговорить ее никуда не ехать, а дожидаться французов, которые в листовке обещают свое покровительство местным жителям. Управляющий пытается оправдаться перед княжной Марьей, говорит, что часть лошадей подохла, часть забрали под военные нужды, что мужики голодают и т. п. Княжна Марья приказывает раздать мужикам господский хлеб. Вечером мужики являются к ней. Княжна Марья выходит на крыльцо. Мужики заявляют княжне Марье, что они никуда не уйдут из имения и хлеб ее им не нужен.

У Ростова теперь есть под опекой молодой юнкер Ильин, который ему во всем подражает, как раньше это делал Ростов по отношению к Денисову. Ростов и Ильин отправляются за сеном в Богучарово. Лаврушка рассказывает о Наполеоне, они расспрашивают и смеются. Ростов не знает, что это имение Болконских. Появляется Алпатыч, который рассказывает Ростову, что мужики отказываются отпустить из имения княжну, грозятся выпрячь лошадей, если будет попытка уехать. Ростов встречается с княжной Марьей и обещает ее сопровождать. Ростов в бешенстве наскакивает на мужиков, приказывает вязать старосту и того, кто смеет противоречить Ростову. Мужики пугаются и вяжут старосту и еще одного мужика. Через два часа подводы стоят возле крыльца богучаровского дома, и в них начинают укладывать пожитки. Ростов дожидается княжну Марью, не слушает слов благодарности, говорит, что так на его месте поступил бы любой порядочный человек. Проводив княжну, Ростов уезжает. Княжна Марья довольно долго вспоминает о Ростове, чувствуя, как в ее душе рождается нежное чувство. Ростов, приехав в часть и рассказав о своем приключении, понял, что княжна Марья произвела на него хорошее впечатление. Сослуживцы шутят, что «Ростов поехал за сеном, а подцепил одну из самых богатых невест в России». Ростов сердится. Дело в том, что мысль о женитьбе на княжне Марье приходила ему в голову раньше (родители этого хотели), но он помнил о данном Соне слове. Кутузов принимает командование всеми армиями, и вскоре князь Андрей получает приказание явиться в главную штаб-квартиру. Приехав туда, князь Андрей сталкивается с Денисовым, который уже подполковник. Андрей знал о первом женихе НатаШ# по ее рассказам, и воспоминания снова ожили в его душе. Денисов разговаривает с Андреем о плане кампаний, который он пв лично и уже представлял Барклаю де Тол ли, а теперь намерен представить Кутузову. План заключается в том, что основная армия французов растянута, и, вместо того, чтобы действовать с фронта, нужно действовать на их коммуникации и сообщения. Денисов говорит, что основной системой должна стать одна - партизанская. Появляется Кутузов. С тех пор, как князь Андрей его не видел, тот «еще больше потолстел и обрюзг». Андрей сообщает Кутузову о смерти своего отца, Кутузов воспринимает это с сожалением, так как хорошо знал старого князя. Денисов тем временем просит позволения изложить свой план и начинает докладывать. Кутузов нехотя слушает, Денисов говорит убедительно, Кутузов просит его остаться при штабе и обещает дослушать его завтра, затем идет в штаб и рассеянно слушает штабных офицеров. «То, что говорил дежурный генерал, было еще дельнее и умнее, но очевидно было, что Кутузов презирал и знания и ум и знал что-то другое, что должно было решить дело, - что-то другое, независимое от ума и знания». После этого Кутузов подписывает бумаги, идет отдыхать. Приглашает к себе князя Андрея, сообщает ему, что вызвал в штаб для того, чтобы оставить при себе. Князь Андрей отказывается, говорит, что при штабе служить не будет. Кутузов с одобрением встречает эти слова: «Иди с богом своею дорогой. Я знаю, твоя дорога - это дорога чести». Далее Кутузов говорит о войне, о том, что «советчиков много, людей мало», что нужно терпение, чтобы изгнать неприятеля - «взять крепость нетрудно, трудно кампанию выиграть». Князь Андрей возражает, что все-таки нужно будет принять сражение. Кутузов отвечает, что «коли все захотят, так нечего делать». Князь Андрей возвращается к себе успокоенный, думая о Кутузове, что «у него не будет ничего своего. Он ничего не придумает, ничего не предпримет, но он все выслушает, все запомнит, все поставит на свое место, ничему полезному не помешает и ничего вредного не позволит. Он понимает, что есть что-то сильней и значительней его воли, - это неизбежный ход событий, и он умеет видеть их, умеет понимать их значение и, ввиду этого значения, умеет отрекаться от участия в этих событиях, от своей личной воли, направленной на другое».

Война и мир, остановимся сегодня на рассмотрении романа Война и мир и его 2 тома 3 части по главам в кратком содержании. Это позволит быстро познакомиться с сюжетом данной 3 части 2 тома романа Война и мир.

Глава 1

Вначале мы видим, что Александр становится союзником Наполеона в борьбе против Австрии. Далее автор переносит нас на усадьбу Болконского, где Андрей стал проводить реформы, что должны облегчить жизнь крестьянам. Болконский едет к сыну. По дороге замечает старый дуб. Дерево натолкнуло героя на размышления о жизни.

Глава 2

В мае Андрей направляется в Отрадное, там у него дела к графу Ростову. Подъезжая к дому, он встречает группу девушек, среди которых сразу же выделил Наташу Ростову, веселую и озорную. Как-то обидно стало, что его они не замечают. Мужчине стало интересно, какие мысли крутятся в голове этой девушки, о чем она думает. Сам же старый граф Ростов живет на широкую ногу, где театры и обеды в его плотном графике занимают не последнее место. Ростов уговаривает остаться Болконского на ночь. И вот ночью князю не спалось. Открыв окно, он стал слушателем разговора двух девушек Натальи и Сони, которые также не спали. Девушка восторгалась прекрасной ночью, а Андрей все хотел услышать, что будут говорить о нем. Но нет, в разговоре его ни разу не помянули.

Глава 3

Закончив дела, Болонский возвращается домой. По дороге он вновь видит дуб, что уже преобразился, надев на себя зеленое убранство. И тут Андрею захотелось менять свою жизнь. В его возрасте, а ему только тридцать один, жизнь продолжается, поэтому нужно ехать в Петербург. Деревенская жизнь стала скучной и невыносимой, поэтому он ищет любой повод, чтобы отправиться в путь.

Глава 4

В августе Андрей уже в Петербурге. Как раз на дворе то время, когда слава пришла к молодому Сперанскому. В стране воплощаются либеральные мечтания императора Александра. Сперанский же отвечал за гражданские вопросы, по военной части был Аракчеев. Князь пишет записку императору, где предлагает идеи в военный устав. Встретившись с Аракчеевым, тот назначает Болконского членом военной комиссии.

Глава 5

Андрей возобновляет старые знакомства, особенно с теми, кто может потом помочь ему. Его заинтересовала персона Сперанского. Он был в постоянном ожидании чего-то неожиданного. Он чувствовал — готовится большое гражданское сражение. Князь пользовался успехом в обществе, все его с удовольствием принимали и приглашали. О нем говорили, им заинтересовались.

После визита к Аракчееву, князь был приглашен к Кочубею. Там многих интересовал вопрос о том, зачем Больконский дал вольную крестьянам, кто будет теперь землю пахать. Спрашивали и о том, кто станет начальником палат. На вечере Андрей знакомится со Сперанским. В беседе тот приглашает Андрея к себе в гости.

Глава 6

Андрей все дни проводит в визитах. Часто стал замечать, что на разных вечерах в один день ему приходится повторять одни и те же ответы, отвечая на вопросы людей. Побывал Болконский у Сперанского, в котором увидел свой идеал умного человека. Настораживал лишь холодный взгляд и презрение к людям. Сперанский намекнул ему о будущей должности. Андрей удивился, ведь не было у него юридического образования. Сперанский успокоил его, ведь у многих его нет. Неделю спустя князь уже начальник отдела по составлению законов.

Глава 7

Далее в томе 2 части 3 романа Война и мир автор рассказывает о Пьере Безухове, который уже два года занимается массонством. Он жертвует деньги на храмы, в дом бедных, однако со временем разочаровывается в русском массонстве. Он замечает, что многие люди вступают в массонство, чтобы сблизиться с богатыми. Пьер едет за границу, чтобы узнать ближе и познакомиться с деятельностью массон за границей.

Приехав вновь в Петербург, он собирает заседание, где читает послание. Обращаясь к братьям, Безухов предлагает действовать, он рассказывает о новых идеях, которые только некоторые принимают, остальные же не поддерживают идеи Безухова.

Глава 8

Пьера посетила тоска. Он сидел дома и никого не хотел видеть. Вскоре он получает письмо от жены, которая просит о встрече и пишет, что вскоре будет в Петербурге. Тут еще и приглашение тещи на ужин. Словом, он почувствовал заговор, где его пытаются воссоединить с женой. Пьер едет в Москву на встречу с учителем массоном, который наставлял его на путь истинный. В окончании разговора Иосиф Алексеевич дал Безухову тетрадь, в которую тот стал записывать о произошедших событиях. Так мы узнаем, что Пьер вновь сошелся с женой, но только жить стали они как соседи.

Глава 9

Возвратившись в Петербург, Элен стала блистать в обществе. У нее появился свой салон, в который хотели попасть все сливки. Безухов был поражен тем, что его жену считают не только красивой, но и умной, хотя он прекрасно знал, насколько она была глупа. Почему-то в ее словах все искали глубокий смысл, о котором женщина и не подозревала.

Глава 10

Пьер продолжает писать в дневнике. Описал прошедший день, где побывал на должности, после вернулся домой, пообедал, вечером счастливый лег спать. Проснулся поздно, встретился с некоторыми братьями, говорили о предначертаниях государя. Далее Пьер описывает многие события из которых мы узнаем о Борисе Друбецком, что пополнил ряды массонов. Вот только Бехухов его ненавидел и чувствовал, что вступил тот в члены массонов только для того, чтобы сблизиться с сильными мира сего.

Глава 11

У Ростовых дела шли плохо. Несмотря на двухлетнюю жизнь в деревне, их дела не наладились. Митенька неумело вел дела отчего долги только возрастали. Ростовы едут в Петербург. Там Берг делает предложение Вере Ростовой, на которое граф дает согласие. Берг ухаживает за своей будущей невестой, уже и день свадьбы назначен. Самого же графа волнует вопрос приданного, которое он должен будет дать дочери. А давать и нечего, ведь все заложено или продано. Однако, когда Берг поднял вопрос о приданном, граф не задумываясь пообещал ему дать 20 тыс. рублей наличными и 80 тыс. векселем.

Глава 12

1809 год. Наташе 16. Она уже 4 года не видела Бориса, но помнила его поцелуй. И вот Ростовы в Петербурге. Наталья надеется на встречу. Однако Борис едет к ним, чтобы объяснится с девушкой, сказать, что они не пара, ведь женитьба на ней, у чьих родителей бедственное положение, означало бы конец его карьере. А ведь он занял выгодное положение в обществе, планирует жениться на девушке с хорошим приданным, пользуется расположением у Элен Безуховой. Однако, увидев изменения, произошедшие с Ростовой, все никак не мог решиться на объяснения. В итоге часто являлся в дом к графу и графине, а к Элен и вовсе забыл дорогу.

Глава 13

Вечером во время молитвы, к графине вбежала дочь, чтобы поговорить. Разговор шел о Борисе и его увлечении девушкой. Однако мать сказала, что они не пара и Борису не стоит так часто являться к ним, ведь это отпугивает других претендентов в женихи. Наташа не понимает, почему нельзя ей и Борису видеться.
На второй день графиня разговаривала с Борисом. После их разговоров Борис перестал посещать Ростовых.

Глава 14

В канун нового года намечался вечер у Екатерининского вельможи. Туда были приглашены и Ростовы. Для Наташи это было грандиозным событием. Ее первый бал. Она тщательно готовится. По дороге Ростовы заехали на Таврический сад за Перонской после чего все сели в кареты и направились на бал.

Глава 15

Уже в дороге Наташа представила, что ее будет ожидать на вечере. Ее охватило волнение. И вот Ростовы на балу. На Наташу все обращают внимание, называют очаровательной. Перонская рассказывает ей о людях, что находятся на балу, о женихах. Она видит здесь Анатоля, Безухова, который обещал ей рассказать о всех женихах. Видит его жену Элен и Болконского, о котором Перонская нелестно стала отзываться.

Глава 16

Все затихли. В зал вошел Александр Первый. Начались танцы. Все кавалеры приглашают дам, а вот Наташа оставалась среди тех, кто оставался под стенкой. Она уже хотела плакать, ведь все проходили мимо и если замечали ее, то на танец не приглашали. Пьер указал Болонскому на Ростову и тот, прекратив разговоры о политике, пошел приглашать Наташу. Девушка оживилась. Она танцевала прекрасно, а вместе оживился и Андрей.

Глава 17

Наташа на балу пользуется успехом, что вскружил ей голову. Она танцевала и ничего не замечала. Она была счастлива и ей было все равно что происходило вокруг. Она только и заметила, что Александр покинул бал, и то потому, что после его ухода бал стал оживленней. Она танцевала и с Борисом, и еще несколько раз с Болконским, который во время танца рассказал, как он слышал ее ночной разговор. Посмотрев на Наталью, увидел в ней свою будущую жену. К тому же он подумал, что месяц таких танцев и девушку обязательно позовут замуж. Ростова увидела Пьера. Он был грустным. Она не понимала, как можно быть несчастливым среди таких добрых людей, ведь все присутствующие в глазах Ростовой были одинаково милыми и добрыми.

Глава 18

Болконский вспоминает бал и милую Наташу. Он отметил про себя, что она не похожа на всех петербургских девушек. Тут к князю пришли с визитом. Болконскому сообщили о государственном совете, которого тот так долго ждал. Однако у Болконского были уже другие интересы. Да и на обеде у Сперанского все его раздражало, вокруг лицемерие и ненужная суета. И как только князь мог ожидать от Сперанского чего-то особенного. Дома уже Андрей размышлял и вспоминал свою проделанную работу, которую он делал уже четыре месяца. Он так и не понял, как он мог так долго заниматься праздной деятельностью.

Глава 19

На следующий день Болконский ездил с визитами. Заехал и к Ростовым, где надеялся встретить Наташу. Как раз в своем домашнем платье и встретила его девушка. Ростовы встретили его доброжелательно, как старого друга. Мужчина был поражен их добротой и простотой. Он остается на обед, после которого дочь графа пела. Во время песни Болконский еле сдержал слезы. Домой уехал поздно. Дома он не может уснуть, все размышляет. Он понимает, что влюбляется в девушку. Также понял что нужно жить, заняться сыном и его воспитанием, уйти в отставку и путешествовать.

Глава 20

Берг приехал к Безухову просить о том, чтобы он с женой приехал на скромный вечер, что устраивали Берги. Вечер на новой квартире нужен был для того, чтобы упрочить свое положение в обществе. Пьер согласился и уже без четверти восемь был на месте первым. Далее стали съезжаться гости среди которых были Ростовы, Болконский, Борис. Хозяева развлекают гостей разговорами. Вечер набирает обороты.

Глава 21

За столом Пьер сидел напротив Натальи. Он заметил изменения в девушке. Такие же изменения он отмечает и в Болконском. Он понял, что между ними зарождается чувство. Разговаривая с Верой, Андрей узнает о детской любви Ростовой и Бориса. Берги довольны удачным вечером.

Глава 22

Андрей приглашен на обед к Ростовым. Он был там целый день. В основном провел время с Наташей. Позже, разговаривая с мамой, дочь говорит о любви к Болконскому. Князь же в этот вечер направился к Безухову, где также рассказал о своих чувствах к Ростовой. Он запланировал женитьбу на девушке.
Графиня Элен устраивает раут, где приглашен принц с французским посланником. Пьер все чаще из-за поведения своей жены чувствовал неудобство в свете, стыд и тяжесть. Чтобы как-то развеяться, он начинал трудиться над массонскими работами. Выходя из комнаты, Пьер увидел друга. Они вновь говорили о чувстве любви, о том, что у девушки ответное чувство. Пьер же радуясь за друга, сильнее омрачался собственной судьбой.

Глава 23

Чтобы сделать предложение девушке, князь поехал к своему отцу за благословением. Но тот сказал не спешить, во-первых, она молода, да и по богатству и родству такая свадьба не выгодна, да и внука не хотелось отдавать в руки неопытной Ростовой. Он уговорил Андрея отложить намерения на год, надеясь на то, что девушка не выдержит испытание временем. Спустя три недели от последнего визита к Ростовым, Андрей едет в Петербург.

После вечера откровений с мамой Наташа ждала Андрея, который не приехал в этот день и на следующий. Не приезжал и Пьер. Наталья не понимала. Ходила грустная. Ей казалось, что все смеются над не. После она решила забыть обо всем и начать любить себя, быть веселой, как прежде. И вот в один день она видит, Андрей пожаловал с визитом. Она говорит маме, что не хочет больше таких страданий. Однако мужчина рассказал графине, что все это время был у отца и теперь приехал с намерениями просить руки девушки, только свадьба не может состояться ранее года.

Потом князь встретился с Натальей, они объяснялись в любви, он просил ее руки, но сказал девушке, что женятся по истечению года не ранее. Наташа нехотя согласилась. Уж очень долго ждать своего счастья. Мужчина теперь приезжал к Ростовым в качестве жениха.

Глава 24

Помолвки не было, по настоянию князя. Он не мог нарушить слово, данное отцу. Наташе же он предложил жить полной свободой и если так случится, что она разлюбит Андрея, он не обидится и все поймет. Девушка не хочет ничего слушать. Мужчина ездит с визитами к Ростовым, но разговаривая с девушкой он обращается к ней на Вы, да и целовал только ее руку, не более того.

Андрею предстоит длительная поездка за границу. Он просит Наталью, в случае чего за помощью обращаться только к Пьеру, которому он доверяет и у кого золотое сердце.
Расставание отразилось болью в сердце Наташи. Она просила не уезжать Болконского и тот уже подумывал остаться, но все-таки уезжает. Две недели Наташа была сама не своя, а потом ожила.

Глава 25

Старик Болконский пребывал в скверном настроении, постоянно срывался на княжне Марье. Они, как и прежде, живут в Лысых Горах. Когда приезжал Андрей он так и не признался девушке о своей любви к Ростовой, зато долго беседовал с отцом. После разговора, Андрей попрощался. Оба были в скверном настроении. Марья же надеялась женить брата на Жюли Карагиной, с которой переписывалась. В своем письме Марья пишет о том, что разговоры о свадьбе Ростовой и Бролконского не более, чем слухи.

Глава 26

Уже летом Марья получает от Андрея письмо, где он упоминает помолвку с Наташей и говорит о большой любви к девушке. Он просит прощения за то, что не рассказал ей ранее об этом. Пишет о том, что если бы не доктора, то ежу сейчас ехал бы в Россию к Наташе, так как тверд в своем намерении. Он просит, чтобы Марья передала письмо отцу, и просит, чтобы тот сократил свой срок. Старик Болконский в гневе, говорит, что пусть хоть сейчас женится. Выбором же его тот не доволен.